Infernal. Алексей Вилков

е тени. Грациозные женские силуэты бросают в зал порцию сладострастных флюидов. Их плавные, но с надрывом движения всем хорошо знакомы, и ничего нового они уже не придумают. Всё придумано за них тысячу лет назад. В эпоху древних цивилизаций. Во времена фараонов и римлян. Ничего не изменилось. Лишь внешний колорит и количество возбуждающих огоньков. Танец же не меняется. Это что-то вечное. Навсегда. Но в стереотипной повторяемости движений особая красота, особая манящая ценность, что заставляет лицезреть его вновь и вновь, посещать одни и те же клубы и усаживаться за центральными столиками или вовсе прокрадываться к сцене, дабы уловить счастливый момент. И дождаться встречи с красавицей, когда она, как золотая рыбка на живца, подползёт к тебе тонкой талией, чтоб заполучить под резинку влажных стрингов несколько блестящих купюр. Долларов пятьдесят – максимум. Большего она и не стоит.

      Перед глазами мелькают несколько мерцающих звёзд. Первая танцует в центре. Ничего примечательного. Универсальная эрекционная машина. Полный боекомплект. Всё при ней. Идеальные формы, идеальные взгляды, идеальная отточенность линий. Высший пилотаж. Огненно-рыжие волосы рьяно колышутся, закрывая безликое лицо. Её черты неразличимы, а взгляд поймать невозможно. Его просто нет, как нет и никакого подобия глаз. На их месте лишь встроенные линзы томного лунного цвета, дающие понять о чём угодно, кроме внутренних качеств их обладательницы. Красотка уже успела стянуть стесняющий лифчик. Он ей ни к чему. Он ей совершенно не нужен. Так гораздо естественней. Её молочные груди с кисельными берегами стоят сами по себе, не требуя внешней поддержки, разве что крепких мужских ладоней, но это уже не входит в прайс-лист заведения. Красотка обволакивает фиолетовый шест и изгибается в изящных акробатических па.

      Отвожу взгляд в сторону. Я не любитель художественной гимнастики.

      Меня привлекает худенькая блондинка слева. Совсем юная. До крайности. Дай Бог, ей исполнилось восемнадцать. И не полгода назад, а буквально вчера. Это иллюзия? Галлюцинация? Миф? Возможно. Восемнадцать с натяжкой. Она совсем еще нимфетка. Приторная нимфетка, не собирающаяся взрослеть. В её движениях привлекательное несовершенство. Она брызжет сахаром, словно из сита. Девочка ещё учится. Не мастерица. Пока набирается опыта у более изощрённых коллег. Ей суждено стать благодарной ученицей. Сначала на подтанцовке в лузерах, а потом девица превратится в салонную королеву стриптиза с перспективой махнуть за кордон, подцепить долгоиграющего папика, чтоб потом лёгким движением бёдер остановить его заевшую шарманку. В общем, милашку оценят. Серьёзно, очень симпатичная милашка. А сегодня ей гарантирован приз зрительских симпатий. Большая часть мужских пенисов устремлена на неё. Прелесть цветущих нимфеток ещё никто не отменял.

      Справа начинает свой показательный танец не в меру высокая шатенка с не в меру маленькой грудью. Непропорционально. Слишком непропорционально. Девочка-переросток кончиками взъерошенных волос почти догоняет макушку шеста. Недостатки хореографии. Так и хочется воскликнуть: «Таких не берут в космонавты!» Но это не космос, и Гагариных здесь гораздо больше, чем можно себе представить. И каждая бестия по-своему призывает: «Поехали!», заставляя взлетать блёклые прежде ракеты-торпедоносцы развалившихся в партерах толстосумов. И не только их. Её смуглые коричневые соски на тоненьких ореолах похожи на бусинки и нарочито оттопырены в разные стороны. Это компенсирует недостаток объёмов. Бедняжка. Похоже, ещё не скопила несколько тысяч на пластику. Всё впереди.

      Тонкие китайские палочки автоматически берут роллы. На сей раз без промаха. Инстинктивно. Извивающиеся женские прелести вызывают аппетит. Проще утолить голод, чем плоть.

      За столиком я не один. Ещё не настолько свихнулся, чтоб в одиночестве глазеть на кукольных стриптизёрш, теребя под столом брюки. Меня пригласили в клуб. Это совершенно не моя инициатива. Умалять себя созерцанием сказочных фантазий я не привык. Слишком иллюзорно. Постучу по дереву, но в ближайшей перспективе, хочется верить, импотенция мне не грозит, и, не в пример половине собравшихся завсегдатаев клуба, с личной жизнью у меня всё в ажуре, по крайней мере, пока, но и то не совсем.

      – Герман?! – громко окликает меня распоясавшийся сосед. – Отличные девочки, да? Я готов раскошелиться!

      – Ничего. Закажем еще бакарди?! – отвечаю я, не разделяя его дутого оптимизма.

      – Да ну тебя! – дуется он. – Ни черта ты не понимаешь в искусстве!

      Страстным наитием мне хочется вспылить и отрезать колким словцом в адрес обидчика. Но невыносимым усилием я сдерживаю себя. Как это я ничего не понимаю в искусстве?! Ведь я непосредственный его носитель, я продвигаю его в массы и даю возможность зрителю наслаждаться его грандиозными творениями и плодами. Как раз я-то и понимаю, а уж он точно ни хрена в нём не смыслит, разве только в стриптизёршах в дорогих клубах, но и то без подсказки не отличит третий размер от второго. И уж точно не даст исчерпывающий ответ, в чем типичные различия в строении бёдер у представительниц европейской и монголоидной рас. Он даже не разберётся, что это, собственно, значит. Для Белкина это запредельная информация.

      – Ластов?! – словно читая мысли, Влад позволяет себе небрежно