Муссон. Уилбур Смит

не увидел ни из большого дома, ни из конюшен. Том, старший, шел впереди, как обычно, при этом самый младший брат буквально наступал ему на пятки. Едва Том остановился там, где ручей делал первый поворот к деревне, младший, словно того и ждал, немедленно возобновил спор:

      – Ну почему я всегда должен обтирать углы и болтаться в стороне, а, Том? Почему мне нельзя тоже поразвлечься?

      – Потому что ты самый мелкий, – ответил Том с надменной властностью.

      Он окинул взглядом маленькую деревушку, которая теперь открывалась перед ними снизу; братья уже поднялись по склону оврага.

      Над деревенской кузницей вился дым, за домиком вдовы Эванс трепыхалось на ветру белье, но людей Том нигде не видел. В такое время большинство мужчин обычно работали на полях его отца, потому что полным ходом шла уборка урожая, а женщины, которые не помогали им, трудились в большом доме.

      Том довольно усмехнулся в предвкушении:

      – Никто нас не заметил.

      А значит, никто не донесет их отцу.

      – Это нечестно! – опять начал младший.

      Дориана никак не удавалось отвлечь от важной для него темы. Его медно-золотые локоны упали ему на лоб, сделав мальчика похожим на сердитого херувима.

      – Ты мне никогда ничего не позволяешь!

      – А кто на прошлой неделе разрешил тебе запустить сокола? Я! – обернулся к нему Том. – Кто тебе позволил вчера выстрелить из мушкета? Я. Кто дал держать руль лодки?

      – Да, но…

      – И никаких «но»! – Том бросил на брата сердитый взгляд. – В конце концов, кто капитан этой команды?

      – Ты, Том… – Дориан опустил зеленые глаза, прячась от гнева старшего брата. – И все-таки…

      – Можешь пойти с Томом вместо меня, если хочешь, – впервые негромко заговорил Гай. – А я могу постоять на страже.

      Том сердито повернулся к младшему близнецу.

      А Дориан воскликнул:

      – Правда, Гай? В самом деле?

      Он улыбнулся, и тут его красота сверкнула во всю силу, как прорвавшийся сквозь облака солнечный луч.

      – Нет, неправда! – резко перебил его Том. – Дорри еще малыш. Он не может пойти. Он останется на крыше и будет нести вахту.

      – Я не малыш! – яростно запротестовал Дориан. – Мне почти одиннадцать!

      – Если ты не малыш, покажи нам свои волосы внизу, – насмешливо произнес Том.

      С тех пор как у него самого появились волоски в нижней части живота, он просто надувался от важности.

      Дориан не ответил на его слова; он сам еще не мог похвалиться даже пушком в нужном месте, нечего и пытаться сравнить с внушительным кустом старшего брата.

      Он зашел с другой стороны:

      – Я просто посмотрю, и все!

      – Да, посмотришь с крыши.

      Резкий тон старшего положил конец спору.

      – Пошли! А то опоздаем.

      Том стал быстро подниматься по последней части склона.

      Двое братьев последовали за ним не слишком охотно.

      – Да кто сюда может забрести? – продолжил настаивать Дориан. – Все ведь работают! И нам бы следовало помогать.

      – Черный Билли может заявиться, – ответил Том, не оглядываясь.

      Это имя заставило умолкнуть даже Дориана.

      Черный Билли. Старший из сыновей Кортни. Его мать, эфиопскую принцессу, сэр Хэл Кортни привез с собой из Африки, когда возвращался из своего первого путешествия к этому таинственному континенту.

      Невеста королевской крови и полный корабль сокровищ, отбитых у голландцев и у язычников, представляли собой огромное состояние, с помощью которого их отец более чем удвоил земли своего древнего поместья, вследствие чего их семья стала богатейшей во всем Девоне, превзойдя даже Гренвилей.

      Уильяму Кортни, или Черному Билли для своих младших единокровных братьев, было уже почти двадцать четыре года – на семь лет больше, чем близнецам. Он обладал умом, красотой и беспощадностью, походя на темного волка, и младшие братья боялись и ненавидели его, на что у них имелись причины. Один только звук его имени заставил Дориана вздрогнуть, и последние полмили они прошли молча. Наконец они выбрались наверх. Отдалившись от ручья, остановились под большим дубом, где прошлой весной устроил гнездо полевой лунь.

      Том хлопнулся на землю под деревом, чтобы перевести дух.

      – Если ветер продержится, мы сможем утром пойти под парусом, – заявил он, снимая шляпу и рукавом отирая вспотевший лоб.

      Шляпу украшало маховое перо из крыла дикой утки – эта птица стала первой добычей его собственного сокола.

      Том огляделся вокруг. С такой высоты взору открывалась почти половина владений Кортни – пятнадцать тысяч акров невысоких холмов и долин, лесов, пастбищ и пшеничных полей, которые протянулись до самых береговых утесов и почти достигали окрестностей порта. Все это представляло настолько знакомую для Тома картину, что его глаза ни на чем не задержались.

      – Пойду