Поезд на Солнечный берег. Валерия Вербинина

потрясли зал; Филипп страдал, не подавая виду, страдал невыносимо. И легко, как птица, взвилась и полетела музыка; и в такт ей задвигался скелет. То он наклонял воображаемый стан, то прыгал на месте, то, поднявшись на цыпочки одной ноги, задирал другую. Во время одного из прыжков у него оторвалась рука; зрители ахнули и жадно подались вперед. Гремя, откатилась нога, затем, когда скелет кружился на месте, отлетела голова и с гулким стуком упала на пол. С последними тактами скелет повалился и больше не поднимался. Град аплодисментов и восторженные вопли почитателей, однако, привели его в себя. Скелет вскочил, грациозно поклонился (насколько это было возможно в отсутствие руки, ноги и головы), кое-как собрал свои детали и удалился за кулисы, спотыкаясь о декорации, ибо голову свою он зажал под мышкой и, следовательно, не видел ничего. Зал бушевал в экстазе. Сидящий впереди Филиппа зритель вскочил с места, сотрясая аплодисментами воздух, и неожиданно упал как подкошенный. Подкатившие к месту происшествия роботы-служители унесли жертву искусства.

      – Душераздирающее зрелище, – бесстрастно обронил Человек без лица.

      – В полном шоколаде! – восторженно подтвердил Орландо.

      Филипп обернулся к Аде; ее чудесные глаза были полны слез. Филипп возненавидел себя за то, что был их причиной. Он сидел, как деревянный, боясь вымолвить слово. Орландо прицепился к Человеку без лица, требуя во что бы то ни стало сказать ему, нравятся ли Человеку без лица его рекламы.

      – Не нравятся.

      – Да? – воскликнул Орландо. – Вот это новость! И реклама синтетической воды вам не нравится?

      – Совершенно, – отрезал Человек без лица, – скажу вам проще: как только я вижу вас на экране, меня начинает тошнить.

      Орландо кинулся ему на шею.

      – Вы мой друг на вечные времена! – заявил он. – Наконец-то нашелся хоть один человек, способный на конструктивную критику!

      – Совпадающую с вашей точкой зрения? – прищурился Человек без лица.

      – Конечно! Хотя должен признаться, что в вопросах критики я придерживаюсь самых широких взглядов. Критик имеет полное право высказать свое мнение, а я имею не менее полное право этим мнением пренебречь. Таким образом, все оказываются довольны.

      Ада встала, поднялся и Филипп.

      – Мне пора уходить, – сказала она.

      – Не надо, – попросил Филипп.

      – Но мне в самом деле пора…

      Наступило молчание.

      – Вы вернетесь? – печально спросил Филипп.

      – Конечно, вер… – встрял Орландо, но Человек без лица небрежно хлопнул его по плечу, отчего актер ушел в землю по самые плечи.

      – Я? Не знаю, – проговорила Ада. Взгляд ее ускользал от взгляда Филиппа, избегая встречаться с ним. Филипп удержал ее за руку.

      – Завтра в полдень у маяка.

      – Я не могу.

      – Тогда в полночь, я согласен. Вы не можете не прийти; я все равно буду ждать вас, Ада.

      – Это глупо, – сказала она, бледнея, краснея и силясь улыбнуться. Филипп поднес ее маленькую