Битва за Рим. Колин Маккалоу

классом. Ты уже миновал возраст, в каком обычно становятся народными трибунами, ты – человек зрелый и ответственный. Ты – сын консервативнейшего цензора, и единственная известная за тобой либеральная черта – это твоя хорошо всем знакомая симпатия к италикам, – с довольным видом проговорил Марий.

      – Но пока повременим! – одернул его Рутилий Руф. – Сперва мы должны завоевать сторонников, обеспечить себе поддержку во всех слоях римского общества. На это уйдут годы! Не знаю, обратил ли ты на это внимание, но сегодняшняя толпа перед Гостилиевой курией лишний раз подтвердила мою догадку: оппозиция предоставлению гражданских прав не ограничивается одной верхушкой. Это – один из вопросов, по странной прихоти судеб объединяющих Рим сверху донизу, включая неимущих, причем, если я не ошибаюсь, латиняне также занимают сторону Рима.

      – Все дело в чувстве исключительности, – согласился Марий. – Каждому нравится ставить себя выше италиков. Думаю даже, что это чванство больше распространено среди простонародья, чем среди элиты. Не забудем завербовать на нашу сторону Луция Декумия!

      – Кто это такой? – нахмурился Друз.

      – Некто из низов, мой хороший знакомый, – усмехнулся Марий. – Однако среди себе подобных он – авторитет. Притом беззаветно предан моей свояченице Аврелии. Надо будет привлечь Аврелию, а уж она обязательно обеспечит его поддержку.

      Друз нахмурился еще пуще.

      – Сомневаюсь, чтобы тебе повезло с Аврелией, – буркнул он. – Ты заметил наверху, среди преторов, ее старшего брата, Луция Аврелия Котту? Он хлопал вместе с остальными. Как и его дядя, Марк Аврелий Котта.

      – Не тревожься, Марк Ливий, она не так узколоба, как ее родственнички-мужчины, – сказал Рутилий Руф с блаженной улыбкой. – У этой женщины своя голова на плечах, к тому же через мужа она связана с самой свободомыслящей ветвью Юлиев Цезарей. Не бойся, Аврелия будет с нами. А значит, и Луций Декумий.

      Раздался негромкий стук в дверь. Перед мужчинами предстала Юлия, одетая в тончайшую ткань, приобретенную на Косе. Она, подобно Марию, выглядела загоревшей и стройной.

      – Марк Ливий, дорогой! – Подойдя к Друзу сзади, она обняла его за шею и поцеловала в щеку. – Не стану усугублять твою скорбь лишними слезами, но можешь мне поверить на слово: я очень опечалена! Не забывай, что здесь тебе всегда рады.

      Ее появление и искренняя симпатия, которую она испытывала к Друзу, принесли ему облегчение; ее соболезнования, вместо того чтобы напомнить о страшном несчастье, придали ему сил. Он поймал ее за руку и припал к ней губами.

      – Спасибо, Юлия!

      Она опустилась в ретиво подставленное Рутилием Руфом кресло и приняла у супруга чашу со слегка разбавленным вином, ничуть не сомневаясь, что ее присутствие среди мужчин окажется кстати, хотя она еще с порога смекнула, что они обсуждают нечто далеко не шуточное.

      – Lex Licinia Mucia, – догадалась она.

      – Совершенно верно, сердечко мое, – кивнул Марий, взирая на супругу с обожанием; сейчас он любил ее даже