Казачий спас. Ерофей Трофимов

перекат, он умудрился выронить, и теперь крыл себя последними словами за такую глупость. От машины послышались выстрелы. Водитель не сбежал, а продолжал защищать себя и княжескую семью. Внезапно наседавший на князя бандит выгнулся и захрипел, словно запаленная лошадь. Вскочив на ноги, князь быстро огляделся и только растерянно хлопнул глазами.

      Два наседавших на водителя бандита, хрипя и суча ногами, свернулись на траве клубками, а третий, стоя на коленях, тянулся рукой за спину, пытаясь дотянуться до торчащего из спины ножа. Посреди поляны, плавно раскручивая в руке нагайку, стоял юноша, почти мальчик. Но едва заглянув ему в глаза, князь испуганно отшатнулся. Это были глаза хищного зверя. Шагнув к бандиту с ножом в спине, паренек взмахнул нагайкой, и ее кончик, свистнув в воздухе, ударил абрека прямо в горло. Содрогнувшись всем телом, тот медленно повалился ничком.

      – Сколько их было? – повернулся парень к князю.

      – Четверо, – растерянно прохрипел тот.

      – Выходит, все тут, – кивнул казачок и, одним стремительным движением свернув нагайку, сунул ее за пояс на спину.

      Потом, подойдя к абреку, он одним движением выдернул из трупа свой нож и, отерев его об одежду убитого, убрал клинок за голенище короткого сапога. Не обращая внимания на княжескую семью, парень быстрым шагом направился в сторону улан. Заинтригованный князь последовал за ним. Как оказалось, оба солдата были ранены, но в сознании. Ловко разорвав на полосы их нижние рубахи, парень наложил на раны повязки и, сунув одному из улан флягу с водой, велел:

      – Пейте больше. Крови много вытекло. До доктора придется самим ехать.

      И не обращая внимания на благодарные слова, перешел к лакею. Тот весь бой пролежал в траве, тихо подвывая от боли и страха. Бесцеремонно разорвав на нем рубаху, парень осмотрел рану и, усмехнувшись, буркнул, ловко бинтуя его:

      – Шо ты хнычешь, как то дите? Это ж просто царапина. Через седмицу и вспоминать про нее забудешь.

      – А ты прям дохтур, – вызверился лакей. – Тебе-то откель знать, что там царапина? Кровищи-то вон сколько.

      – Откель знать? – усмехнулся парень. – А оттель, шо меня не токма убивать, но и лечить учили.

      Певучая речь парня ясно показала, что паренек этот из местных казаков. Только здесь, в предгорьях Кавказа, так говорили. Мягко, певуче, вставляя в разговор слова из тюркских и горских языков. Наконец, покончив с перевязкой, он подошел к водителю и, одним ловким движением отобрав у него револьвер, приказал:

      – Плечо покажи.

      – Кость вроде цела. Но крови много, – ответил водитель, поворачиваясь к нему боком.

      – Все равно перевязать надо. Рана открытая, попадет какая гадость, загнить может, – ответил парень, накладывая повязку.

      – Кто вы, юноша? – спросил князь, дождавшись окончания перевязки.

      – Григорий Серко. Казак, – представился парень, и князь механически отметил серебряную серьгу в его левом ухе.

      – Очень приятно. Князь Воронцов-Ухтомский, Николай Степанович. Должен