Лётчик. Владимир Малыгин

Окна удивили рулонными шторами. А вот люстра в центре столовой простая, двухъярусная. Внизу матерчатый абажур, а над ним несколько изогнутых рожков с плафонами. Сверкает серебром и мельхиором посуда, солнечные лучи отражаются на гранях хрустальных бокалов, рюмок и стаканов. Накрахмаленные салфетки, цветы в драпированных белой бумагой горшках на каждом столе, высокие вазы с яблоками и виноградными гроздьями, полные пока графинчики и бутылки с чуть прикрытыми пробками. И подающие тарелки молодые солдатики. У нас официанток не имеется.

      Среди присутствующих мелькнули редкие аксельбанты, блеснули позолотой несколько кортиков. Хорошо, что я свой прицепил к ремню, а то ещё сомневался, брать его или не брать. Увидел Андрея с точно таким же и плюнул на сомнения. А вот огнестрельного оружия не принято в собрание брать. Кстати, свой наган я нашёл на самом дне чемодана. И на аэродроме я никого с оружием не видел. Кроме часовых, само собой разумеется.

      Сегодня день простой, праздников нет, поэтому вокруг все свои. Моё место за столом рядом с Вознесенским. Хотя здесь это выбивается из неких негласных правил. Обычно все садятся вперемешку. Унтера со старшими офицерами, лётчики с механиками, вольноопределяющиеся… Те вместе с докторами обычно сидят. У каждого своё, закреплённое только за ним место.

      Чувствую себя немного не в своей тарелке. Приходится как-то выкручиваться со всеми этими вилками и бокалами. От спиртного отказываюсь наотрез, невзирая на дружеские подначки Андрея. Мне завтра летать. Впрочем, как я позже заметил, на это дело особо никто не налегал и вином не увлекался. Зато вскоре общий чинный разговор разделился на несколько отдельных и полился непринуждённо и просто.

      Я в основном старался отмалчиваться, да меня особо и не тревожили разговорами, не надоедали вопросами и не требовали ответов. А потом народ потихоньку потянулся в гостиную, замурлыкал негромко рояль, запела мандолина. Примостился за спинами в сторонке у стеночки, спрятался за фикусом, постоял ещё немного, вживаясь в атмосферу и ушёл по-английски, не прощаясь. Да и не с кем мне было прощаться. Андрей, как всегда, собрал вокруг себя небольшую компанию, оттуда периодически был слышен задорный и громкий хохот, остальные тоже разбились по группкам. Вот инженера я не увидел. Наверное, командир рассказал ему о нашем с ним разговоре – и тот поскорее помчался навёрстывать упущенное? Попутного ветра ему в спину.

      Внизу снял с вешалки фуражку, кивнул дневальному у дверей и вышел на вечернюю улицу. С наслаждением вдохнул свежий воздух, расправил плечи и неторопливо зашагал к центру города. Времени впереди ещё много, ночи стоят белые, можно прогуляться перед сном, на город посмотреть, ну и себя показать. Опять же всё буду ближе к съёмной квартире. Да и съеденный ужин перестанет на ремень давить.

      Красивый город. Посередине мощённой булыжником мостовой серебрятся металлом трамвайные рельсы. Цокают подкованными копытами сытые кони, везут солидно и неторопливо своих пассажиров.