Римский период, или Охота на вампира. Эдуард Тополь

хотя он не всегда ее чувствовал. Рассказывает о постепенной отработке деталей совершения преступлений, которые прокручивались в голове, дополнялись или, наоборот, исчезали, однако схема убийства всегда оставалась единой. Когда объект оказывался в его власти, Коловкину становилось легче дышать, появлялось предвкушение радости. Тех, кто казался ему более симпатичным, мучил значительно дольше. Ощущения при этом сопровождались чувством возбуждения, возвышенности, отсутствием жалости к своим жертвам, так как всегда с целью самооправдания выбирал в качестве жертв мальчиков, склонных к правонарушениям. Сам акт пытки длился до трех часов, был одинаковым, на одном подъеме. Переживания между удушениями и расчленением были различными, но эмоционально это было одной цепочкой, в которой все было связано. Самым приятным был не вкус крови, а акт ее поглощения и вид агонии жертвы – подергивание тела, предсмертные конвульсии и хрипы, безликое выражение лица, остановившиеся, смотрящие в одну точку глаза, вывалившийся язык, непроизвольный акт дефекации и мочеиспускания. При расчленении тел возбуждение возникало от вида их внутренностей. При их созерцании возникали эмоциональный подъем и радостное состояние, нередко заканчивающееся семяизвержением. Созерцания внутренних органов одного человека хватало на момент одного убийства, к моменту завершения расчленения появлялось ощущение пресыщенности. В последующем до появления трупного запаха в подвале Коловкин постоянно возвращался туда, совершал там акты мастурбации, вспоминал подростков, их пытки, рассматривал предметы, взятые у мальчиков. Это состояние могло длиться от одного дня до недели, затем появлялась необходимость совершить новое убийство. При этом промежуток между убийствами стал уменьшаться, желание убить и насладиться приходило все чаще, поиски были постоянными. Накануне каждого нового убийства представлял и придумывал разнообразные формы пыток и способов подавлять свои жертвы морально. Одним из главных наслаждений было то, что своей властью он разрушает детскую дружбу и даже заставляет детей вешать друг друга. Перемена отношений между детьми в период их гибели, отсутствие борьбы друг за друга, героизма, предательство убеждали его в том, что людям не свойствен героизм, что, когда речь идет о собственной жизни, мальчики легко подставляют товарищей. Думая об этом, прибегал к акту мастурбации, после чего наступало физическое и психологическое удовлетворение, в душе появлялось облегчение, чувство покоя, настроение приближалось к радостному.

      Сначала, когда его арестовали, был напуган, но спустя несколько дней испуг сменился чувством облегчения, «свободы», «наконец все закончилось и никогда не повторится». Стал ко всему относиться фаталистически, признал, что собственная смерть его не пугает – «чему быть, того не миновать». В камере СИЗО держится спокойно, обособленно. От встречи с матерью отказался, хотя среди родственников наиболее близким ему человеком была мать. Характеризует