Лунный воин. Анна Гурова

князь. – А зачем? Ким побагровел.

      – Дивлюсь я на тебя, сынок. Вместо благодарности вдруг слышу какие-то нелепые претензии…

      – Ладно же, – сдавленным голосом произнес Ким. – Если стать хвараном мне не судьба, видать, придется уйти в горы!

      – Это куда – к разбойникам, что ли?

      – Нет, в монастырь! Князь снова захохотал:

      – Давай! Представляю, какой из тебя выйдет монах! Примерно такой же, как и солдат!

      – Да уж не хуже, чем чиновник, – съязвил Ким. Князь помахал рукой, с трудом удерживаясь от смеха:

      – Скатертью дорожка.

      – Премного благодарен за благословление! – ледяным тоном заявил Ким, вызвав у князя новый приступ хохота.

      – Всё, проваливай!

      Ким в последний раз стукнул лбом о пол, встал на ноги и с достоинством удалился. Выйдя за дверь, он постоял несколько секунд, слушая затихающий смех опекуна, и вдруг изо всех сил пнул стенку. Его разбирала бессильная злость. Самое обидное, что и винить было некого, кроме себя. Ким оказался в ловушке своих собственных амбиций и фантазий. Князь Вольгван действительно никогда даже не намекал, что собирается усыновить Кима или официально признать его своим незаконным сыном. Ким наконец ощутил себя тем, кем и являлся, то есть облагодетельствованным простолюдином, а вовсе не княжеским наследником.

      Теперь совершенно ясно – хвараном ему не бывать никогда. И в армию его не возьмут. Его доля – синий чиновничий халат, согнутая спина, близорукие глаза, жизнь в четырех стенах, интриги, рутина и смертная скука.

      «Вот возьму и впрямь уйду в монастырь! – с ожесточением думал Ким, шагая по коридору в свои покои. – Например, вступлю в секту Идущих в Рай – назло дяде! Придется ходить с обритой головой, в холстяной рясе, питаться одним размоченным просом, проводить ночи за чтением молитв и опускать глаза при виде любой встречной женщины от восьми до восьмидесяти, правда, непонятно, зачем и кому это нужно…

      Нет – лучше стану горным отшельником. Буду бегать по лесу голым, с нечесаной гривой до колен, никогда не мыться, питаться кореньями и личинками, плясать по ночам с духами и сожительствовать с барсучихой-оборотнем…

      А лучше всего – стану юродивым! Даже из города уходить не надо. Поселюсь в дырявой бочке напротив ворот дворца Вольсон, буду просить милостыню, заведу себе медный чайник и начну всем говорить, что у меня там тайный путь в Небесную Канцелярию – как этот чудак с рынка, про которого мне недавно рассказывал Рей…»

      Повернув за угол, Ким налетел на Сайхуна, который неожиданно выступил ему навстречу бесшумно, как призрак.

      – Ну как, жив, братишка? Князь тебе шею не свернул?

      – Мои карьерные планы меняются, – надменно сообщил Ким. – Я ухожу в монастырь!

      – Ты что, с ума сошел? Отец тебе такую карьеру прочит! Такие надежды на тебя возлагает!

      – Знаем, знаем, какие это надежды, – желчно процедил Ким. – Нет, брат, забудь. Моя судьба отныне – хижина в горах, ключевая вода, пост и молитва.

      – Чего только с похмелья в голову не взбредет! Слушай, –