…а бес в ребро!. Александр Каневский

я хорошо не знаю идиш. Но еще лучше я не знаю иврит. Поэтому я и с израильтянами говорю по-русски. До сих пор на всех моих лекциях меня синхронно переводят… Пойдем, я покажу тебе свой новый письменный стол.

      Они поднялись в кабинет, заставленный книжными шкафами. Между ними, на стенах, висели несколько картин. У окна располагался большой письменный стол с гнутыми ножками и вензелями. Рядом, прислоненная к одному из шкафов, стояла картина в резной раме. На ней была изображена полнеющая женщина в туго облегающем купальнике, выходящая из воды.

      – Ты купил новую картину?

      – Это подарок Вайцмана.

      – Какого Вайцмана?

      – А, ты же ничего не знаешь. Это Слава Макарченко.

      – Его я знаю. Хороший художник.

      – Хороший. Но две его выставки прошли неудачно, ни одну картину не купили. Он был очень расстроен. Тогда я предложил ему поменять фамилию, как это принято у евреев, если дела не клеятся. Он послушался и на всех новых картинах подписался Вайцманом.

      – Почему Вайцманом? Кто это?

      – Фамилия бабушки его жены, она была преуспевающей портнихой.

      – И что было дальше?

      – Выставка, успех. Четыре картины купили японцы, а три – англичане, и знаешь для кого? В королевскую коллекцию!.. Вот, он в благодарность за идею подарил мне эту красотку.

      – Ты хотел сказать: толстушку.

      – Есть поговорка: женщины не толстеют, они расширяют территорию любви!.. Она меня вдохновила, я написал первые четыре строчки от ее имени.

      Он встал в позу и с выражением процитировал:

      – Я лежу на берегу,

      Честь свою не берегу,

      Никому на берегу

      Отказать я не могу.

      Ну как?..

      – Неплохо.

      – Видишь, и стихи у меня пошли… А всё он! – Он кивнул в сторону письменного стола. – Правда, красивый? Старинный! На рынке купил. Не удержался. Потом узнал, что это – стол писателя. И понял, что и мебель бывает заразительной. Почувствовал какой-то внутренний зуд, захотелось писать: рассказы, стихи, киносценарии.

      – Так пиши.

      – Пишу. Меня стало тянуть к этому столу. Пишу, но страшно, не знаю, что получится. Я, профессор психологии, академик, автор более двадцати научных книг и учебников, вдруг почувствовал себя малограмотным: в русском языке появилась куча новых слов, значения которых я не знаю.

      Он взял со стола записную книжку, открыл ее и зачитал:

      – Мажор, вайбер, ватсаф, кейс, дилер, пофигизм, ваучер, меседж, покемуны…

      – Это молодежный словарь, я его тоже плохо знаю, – утешил его Марк. – Но не дрейфь! Евгений Замятин когда-то заявил: «У русской литературы одно только будущее: ее прошлое». Так что смело садись за писательский стол и твори.

      – Творю. Скорее даже вытворяю. Компьютеры не признавал, а сейчас купил. Печатаю, как на пишущей машинке.

      – Что ты пишешь?

      – Не поверишь: сочиняю сценарий для Голливуда! Причем в стихах.

      – Ну?! А они это знают?

      – Пока нет… Это будет для них сюрпризом!.. Послушай