Садовник из Очакова. Андрей Курков

чашку растворимого кофе и снова задумался о загадочном Фиме Чагине.

      Глава 10

      Ливень, начавшийся пополудни, растянулся на несколько часов и, внезапно прекратившись, поставил жителей Ирпеня перед простым и незыблемым фактом: наступил вечер. Осенний вечер глубоким не бывает, за ним быстро, почти незаметно приходит ночь. И эта грядущая ночь, укрытая беззвездным, свинцовым небом, обещала быть глухой и непроницаемой.

      Игорь, отложив книжку, за которой просидел три часа кряду, глянул в окно, а потом на часы. Хотелось ему, было, сходить во двор и глянуть на дверь сарая, чтобы проверить: на месте ли еще повешенный Степаном замок, или вернулся уже садовник из своих непонятных странствий. Но не настолько теперь было сильным его любопытство, чтобы заставить себя собраться и выйти из теплого уютного дома. А тут снова вспомнился Очаков 1957 года – ночной, темный, настороженный. И снова задумался Игорь, снова вопросом задался: так сон ли это был пьяный, или какая-то особая, потусторонняя явь? Вспомнил прошлый вечер, предшествовавший странному опыту. Вспомнил, как коньяк пил перед тем, как Колян позвонил. А что, подумал, если еще раз то же самое сделать? Что, если выпить пару стопочек коньяка, а потом, попозже, снова надеть милицейскую форму и так же в сторону автостанции прогуляться? Людей в такую погоду и в такое время на улице не будет, да и кто на него внимание обратит?!

      Сходил Игорь на кухню. Налил себе коньяка. Выпил не спеша, а потом сразу – вторую рюмку. Мимоходом заметил, что в поднятой чаше материных весов стоит пузырек с сердечными каплями. С третьей рюмкой коньяка вернулся в спальню. Отпил, отставил. Проверил – на месте ли две пачки советских рублей. Пачки лежали в карманах галифе. Отпил еще глоток. Во рту потеплело, и тепло это куда-то выше пошло, в нос, в лоб. Легкая испарина на лбу выступила. Снова потянулся Игорь к рюмке, а она уже пустая. Сходил на кухню, наполнил.

      Минут через тридцать взыграла в мыслях Игоря этакая азартная отвага. Усмехнулся он сам себе, смелее к милицейской форме подошел. Надел ее, натянул сапоги, подпоясался ремнем, в этот раз и кобуру с пистолетом не забыл. Фуражку на голову водрузил и круглое настольное зеркало в руки взял. Глянул на себя, и еще веселее ему стало. «Бравый хлопец!» – подумал.

      Как только закрылась за ним калитка родного двора, как только повернул он в сторону автостанции, так сразу еще темнее стало вокруг. Словно темнота живая была и попыталась Игоря в себя с головой укутать. Но под подошвами кожаных сапог привычно стучал асфальт, и ноги сами шли прямо, будто бы не нуждаясь в зрячем поводыре.

      Страх подкрадывался к Игорю несколько раз. То сзади, то сбоку, из-за чего он останавливался и оглядывался по сторонам, больше доверяя своему слуху, чем глазам. Но вокруг было тихо.

      Через некоторое время впереди показался и стал ориентиром едва заметный огонек. А еще минут через двадцать узнал Игорь освещенные ворота Очаковского винзавода. Остановился уже под деревьями, метрах в двадцати от них. Задумался. «Что ж это получается? Неужели всё повторится? Как в том американском фильме, где один и тот же день