.

не ожидал таких горячих торгов. Не думал, что Вильгельм Котарбинский вызовет подобный ажиотаж… Имя известное, но только любителям. Скажу по секрет у, в старой киевской семье, где я нашел его сепии, хранилось не две, а три работы художника. Но с третьей владельцы не пожелали расстаться. И я понимаю их. Это магическая, ирреальная вещь. Она так и называется – «Тайна». Однако теперь, когда члены семьи получат такую серьезную прибыль, я полагаю, «Тайна» стане т гвоздем нашего следующего аукциона. Если, конечно, они эту прибыль получат… – хозяин озабоченно покосился на Катиного соперника. – Всегда, всегда жду вас, – послал он Катерине последний галантный кивок. – Не обязательно ждать аукциона, заходите почаще…

      – Непременно зайду.

      Дображанская вышла на улицу в смешанных чувствах. Сердце снова кольнуло. Неприятно. В остальном – она и сама не могла понять причин крайнего своего беспокойства. Ей страшно смотреть на людей? Жалко соперника или все-таки денег? Или жалко, что пришлось купить худшую картину вместо лучшей? Потому ее так растревожило упоминанье о третьей работе – возможно, она могла примирить Катин вкус и Машину любовь к серафимам… Стоило расспросить поподробней? Может, вернуться назад?

      Ветер поднял желтые листья с земли и закружил их воронкой – она походила на Катино кружение чувств. Среди летящих листьев блеснула брошенная кем-то конфетная бумажка-фольга. Сердце пронзило иглой, и вместе с болью пришло понимание:

      «Дело не в этом. Дело в серьгах художницы… Я хочу их купить! Но не могу… Потому пытаюсь соврать себе, что не хочу и не думать о них».

      Как и огненной даме, оценившей Катину брошь, Дображанской хватило и взгляда, чтоб понять – человек мира Виктория Сюрская такая же, как и она, фанатка, влюбленная в свои украшения, и просить ее продать их – бессмысленней, чем выпрашивать душу. Не исключено, что с душой она рассталась бы намного охотнее.

      Катя точно нащупала причину печали – напряжение сменила тоска, а перед взором всплыло ухо заезжей миллионерши – сережка, глядевшая на Катю живым человеческим зрачком. Чистейший бриллиант словно строил ей глазки… если эта Виктория Сюрская не продаст их ей!..

      У Кати возникло бесконтрольное желание пойти и перерезать художнице горло. Забрать серьги силой… Призвать Силу Киевиц! Неодолимость желания испугала ее саму. Откуда такая кровожадность? Что происходит?..

      «Даша права, я схожу с ума на почве драгоценностей. Это уже сродни наркомании. Но я хочу эти серьги! Я хочу их!» – по-видимому, она произнесла это вслух – и сразу услышала:

      – Опять драгоценности? И как ты еще не разорилась?..

      У ее черного вольво стояли Даша Чуб и Акнир.

      – Что вы здесь делаете? – Катя страшно обозлилась на Дашин балаболистый и острый язык.

      – Ой, – вздрогнула та. – Я язык прикусила… так больно… До крови…

      Катя испуганно наклонилась к машине – вышколенный шофер Гена мгновенно опустил стекло и протянул ей очки.

      – Это че за маскировка? – не уразумела Землепотрясная.

      –