Таинство чтения. Как книги делают нас значимыми людьми. протоиерей Андрей Ткачев

России больше, чем поэт». Я просыпался и, еще не шелохнувшись, но только открыв глаза, скользил взглядом по корешкам книг на комоде: Чехов, О’Генри, Гоголь. До встречи в следующем году, и мир вашему праху.

      Своя мера

      Так или иначе – человека делают книги. Или их отсутствие. Иначе никак. Человек лепится буквами и страницами, как лепится глина руками гончара. Вернее, не буквами и страницами, а смыслами, которые в них живут и через них дышат. Есть и другие пути. Есть Авраам, говоривший с Богом и не читавший книг, потому что ему не была дарована письменность. Есть Антоний Великий, спросивший философов: «Что раньше – книги или ум?» «Ум, – отвечали философы. – Ведь из ума – книги». «Следовательно, – сказал Антоний, – очистившему ум не нужны пергаменты». Философы умолкли, умолкнем на время и мы.

      Помолчав, продолжим. Антоний был прав. Дело только в мере человеческой. Один – глубокий колодец, каков Антоний. О нем будут писать книги, и он станет причиной появления обширной литературы. Но много ли таких, как Антоний? Опять помолчим. Таковых единицы в истории, не только в эпохе. Нельзя норму великих вменять в обязанность малым. Малые под нормой великих согнутся и переломятся, отчаются и взбунтуются. Не только святости не достигнут, но и элементарной человечности рискуют лишиться.

      Малым нужна книга. Хорошая. Правильная. И не одна. Пусть Авраам книг не читал. Зато Моисей при дворе фараона уже читал, и ни одна из них не была божественного происхождения. А потом и писал, и диктовал, и заповедовал не отпускать Книгу Закона от очей во все дни. Потому что у всех разная мера.

      Нельзя норму великих вменять в обязанность малым. Малые под нормой великих согнутся и переломятся. Не только святости не достигнут, но и элементарной человечности рискуют лишиться.

      И если вы соберетесь в театр (только проверенный, ибо там всякое бывает), а вам с упреком скажут, что святой Серафим или Сергий в театр не ходили, то будьте спокойны. Отвечайте, что вы со святыми себя не сравниваете; что отцы в пустынях ели твердую пищу, а мы в городах едва молочную перевариваем. Говорите, что мы еще не в гору идем, а едва на ногах стоять учимся. Нам разжиженная эстетикой нравственная пища куда полезнее неподъемной подчас аскетики. На время, конечно. Не навсегда. Такова же и литература.

      Надо читать!

      Книга должна быть везде: в кармане плаща, на ночном столике, в бардачке автомобиля. И везде нужна Библия, но не всегда целиком. То, что «Библия» – это множественное число от слова «книга», то, что это не одна книга, а большое собрание различных книг, мы не всегда помним. Виной тому – дешевизна бумаги и ее тонкость, позволившая соединить под одной обложкой слова и Моисея, и Давида, и Сладчайшего Иисуса. Только Псалтирь как отдельную книгу мы воспринимаем привычно. Несправедливо. У меня есть карманное издание Соломоновых книг: Притчи, Песнь Песней, Проповедник. Ее удобно читать в транспорте или в парке на лавочке. Но этого мало. Хочется иметь небольшое по размеру издание Апокалипсиса.