Майнеры. Сергей Милушкин

мощное урчание двигателя объемом литра три. Откуда она у тетки, если та на ней не ездила?

      Автоматически посмотрел на значок топлива. Почти полный бак. Перевел взгляд на Скокова.

      Тот развел руками.

      – Ладно. Я ее ремонтировал на досуге. И бензин я залил. Тетка тут не появлялась.

      – Для гонок?

      Он кивнул.

      – Ага. Это «Вольво 760 GLE» восемьдесят второго года, американская модификация, шестицилиндровый, трехлитровый движок, до сотки разгоняется за восемь секунд! – Его глаза загорелись.

      Ошеломленный Ларин отпустил руль.

      – Охренеть! Да это сам черт собственной персоной!

      – В багажник влезает четыре мешка картошки, еще место остается.

      – Значит, проблем не будет.

      – Ага. Я возьму на всякий случай.

      – Что?

      – Мешки.

      Ларин смотрел на себя, слышал собственный голос и никак не мог понять – тот ли это Ларин, что отвозил жену в роддом, или это какой-то другой человек? Как много событий может вместить в себя всего полдня.

      Он выехал из гаража, дождался, пока Скоков закроет двери и сядет на переднее сиденье.

      – Пристегнись.

      – Зачем?

      – Пристегнись, говорю. Лишние проблемы ни к чему. Документы на нее хоть есть?

      – В бардачке.

      Они тронулись. Едва Ларин прикоснулся к педали газа, автомобиль рванул вперед.

      – Подъедем как можно ближе. Ты пойдешь со мной до места, откуда видно дорогу, если увидишь полицию, пока я буду тащить этого… поляка, предупредишь.

      – Понятно. А куда мы потом его денем?

      – Что-нибудь придумаем. На крайний случай полежит в багажнике сутки. Ничего страшного.

      – Что?!

      – А как ты думал. Труп надо спрятать, чтобы никто никогда его не нашел. У него есть родственники?

      Скоков покачал головой.

      – Он же поляк, поэтому и кличка такая. Архивариус говорил, он в розыске в Польше за убийство. Обкололся и зарезал продавщицу в ларьке. В Гданьске, что ли. Нелегально перебрался на Украину, потом сюда.

      – Что, так легко перебраться?

      – Возил наркоту, пока ему доверяли партии, потом, наверное, связи остались, перебросили его.

      – Значит, никто горевать не будет.

      – Это точно.

      Скоков потянулся к кнопке радио.

      В салоне заиграл хит «Чумачечая весна», от которого Ларина передернуло.

      – Выруби это дерьмо. И так тошно.

      Скоков выключил.

      Москва сверкала рекламными огнями. Тысячи машин спешили по делам. Одни ехали с работы, другие, включив звук погромче, – в ночные клубы, кто-то на курсы, на телевидение, концерт, кино, к любовнице или любовнику, в магазин, на педикюр, к личному тренеру по фитнесу… Ларин думал об этом, наблюдая ползущую гирлянду стоп-сигналов.

      Наверное, пассажиры, глядя в окна, тоже гадали, куда едет темно-синяя раритетная «вольво», наверное, какой-нибудь заслуженный пенсионер решил выгулять железного скакуна на ночь глядя.

      Они оставили позади Политехнический музей, свернули