Ржевская мясорубка. Выжить в аду. Борис Горбачевский

набросился на него Артур, – я вас заставлю отдавать честь всем столбам подряд!

      Юлик улыбнулся и ответил своей любимой фразой:

      – Мысль, не лишенная смысла.

      Однажды «очкарик», как его именовали курсанты, не явился на утреннюю зарядку. Вечером узнали, в чем дело. Оказалось, проснувшись, он не обнаружил на тумбочке очков. Старшина обратил внимание на курсанта, который не вышел на зарядку. Герц сказал о пропаже, вернее, краже очков, тут же, на глазах старшины, направился к койке Яшки, одного из казаков, которого приметил утром возле своей кровати, и спокойно извлек очки из-под Яшкиной подушки.

      Старшина замял дело, и Юлик решил сам постоять за себя. Вечером он подошел к ворюге:

      – Как тебе не стыдно… – вроде бы спокойно начал Юлик.

      – Ах ты, пархатый! – зло выругался Яшка. – Ты на кого замахнулся?!

      Вот тут Юлик не выдержал и ударил, да так, что у Яшки потекла кровь из носа. Казаки мигом окружили взбешенного «очкарика». Дело принимало дурной оборот, назревала драка. Вмешался появившийся старшина. Через два дня курсанта Герца перевели в другую роту.

      Ни я, ни Юрка не успели понять Герца и, возможно, сблизиться с ним. В первую нашу беседу он ослепил нас блеском своих речей, поразил непривычной учтивостью, от которой мы стали отвыкать. Я был буквально околдован его манерой держаться, красиво и умно говорить. Юрку словесные виражи Юлика не тронули, после первого же разговора он высказался определенно:

      – Уж больно этот Герц какой-то искусственный, дерганый, весь в тревоге. И высокомерия в нем много, только себя слышит, отнюдь не ждет иных суждений.

      Это он точно заметил. Герц старался во всем показать себя необычным, не пропускал случая кого-нибудь разыграть, был фантазером – а нам казалось, что он несет вздор. Объясняя свое неординарное поведение, Юлик шутил:

      – Жизнь слишком коротка, чтоб ее принимать всерьез.

      Как-то он назвал нас с Юркой «книжными червями», а себя объявил врагом книги. В то же время однажды продекламировал наизусть – при общем внимании стихшей казармы – знаменитый монолог Гамлета «Быть или не быть…». Мы с Юрой тоже были потрясены, я, например, вообще не читал Шекспира.

      – Никак не могу понять тебя, Герц, – сказал Юрка, – кто ты: рыцарь мысли или гороховый шут? Только не обижайся, я по-дружески.

      – Я и сам себя не могу понять, – ответил Юлик.

      Когда мы собрались с Юркой в библиотеку, Юлик язвительно вопросил:

      – Ну что, защитнички Родины, в Храм книги собрались? Больно вы в книгах живете, а завтра зачет по «максиму».

      – Иди ты к черту вместе с твоими советами, – огрызнулся Юрка.

      Юлик и потом не раз пытался убедить нас в бесполезности чтения.

      – Книги приучают к чужим мыслям, а значит – к несамостоятельности суждений! – возглашал Юлик. – Чтение – это сон мысли!

      Мы с Юркой не реагировали на столь примитивные, как мы полагали, взгляды, – отходили, оставляя его в одиночестве.

      Зато когда мы расставались, Юлик поглядел на нас с Юркой таким