Война 2020. Керченский узел. Николай Марчук

Фюрер. – Их же прослушать можно, а этого старичка никак, ну если только к проводам не подключиться, но на этот случай у нас есть одна хитрость, но какая, я тебе не скажу, потому что ты из конкурентной фирмы.

      – Босота вы районного масштаба, а не фирма, – пренебрежительно хмыкнул я. – Есть чего пожрать?

      – Ща, зробымо.

      Сидоров засунул руку под стол, там у него был небольшой «гостиничный» холодильник. Передо мной возник нехитрый натюрморт на тарелке: кусок сала, луковица, горбушка черного хлеба, кольцо кровяной колбасы, четыре вареных яйца и парочка крупных картофелин, сваренных в мундире. Фюрер тут же очистил лук от шелухи, порезал сало, хлеб и колбасу. Потом он протер нож тряпкой и положил его на стол. Нож был интересный – копаный окопный клинок вермахта с клеймом «Пума», «Золинген», рукоять – бакелит. На клинке дополнительно набит номер, что этот номер означает, Фюрер не знал, но очень этим фактом гордился, потому что с его слов выходило, что обычно подобные ножи шли без номеров, значит, этот клинок был из особой партии.

      Этот нож да наколки на теле – это все, что осталось у Фюрера от старой жизни. Фюрером, кстати, его называл только один человек – я, у остальных он выбил это привычку… вместе с зубами. Раньше, в старой жизни, Виталий Сидоров был ярым ультраправым, или попросту неонацистом. А еще он был «копачем», или, как их модно называть, – «черным археологом», коллекционером и собирателем всего, что связано с историей Второй мировой войны. Бои в наших местах шли упорные и ожесточенные, за годы войны город несколько раз переходил из рук в руки, так что военного железа в земле хватало с головой.

      С того, что взял на копе, Фюрер и жил, откопает котелок, восстановит его, потом продает. Военное железо всегда хорошо шло, энтузиастов, которые за котелок, ложку, жетон или подсумок готовы заплатить, хватает. Ну, а если орден найдешь, медаль или еще что-нибудь ценное, так совсем хорошо, при удачном стечении обстоятельств можно обеспечить себе сытую жизнь на несколько месяцев, а то и лет. Отдельно стоит рынок копаного оружия и боеприпасов, тут выхлоп поинтересней будет, но и риск попасть на нары тоже увеличивается в разы. За спиной у Фюрера было две судимости, обе за хранение огнестрельного оружия и боеприпасов, первая – «условка», вторая – три года лишения свободы, вышел через два. В тюрьме приобрел специальность сварщика, россыпь портаков на спину и грудь, плохо сросшуюся после перелома ногу, из-за чего хромал и сутулился.

      Когда начался второй Майдан в столице Украины, Фюрер, как и многие «нацики», поехал туда для борьбы с «ворюгой Януковичем», бился против «Беркута» на баррикадах, потом, когда началась заваруха на Донбассе, вместе со своей сотней отправился воевать против сепаров. Что произошло дальше, Сидоров мне не рассказывал, да я и не расспрашивал особо, в чужую душу лезть не надо, придет время, сам расскажет, но только Фюрер расстрелял полвзвода своих бывших сослуживцев и соратников и, перейдя линию фронта, сдался Луганской народной милиции. В плену я его и встретил, вытащил, помог переправиться домой.