Кортик фон Шираха. Рубен Маркарьян

улыбнулся. – Для адвоката, тем более в «ваших кругах», такие эпитеты весьма лестны.

      Генерал в ответ тоже воссиял циркониевыми зубами.

      – Вы защищаете Михаила Андреева. Об отношениях погибшей со мной в курсе? Эту женщину я любил. Поэтому хочу, чтоб мы поняли друг друга. Убийца должен получить по максимуму. Дело принципа, – Майоров проговорил текст, будто готовил заранее.

      После короткого спича лицо генерала олицетворяло эталон решимости и искренней любви к женщине в его личном понимании.

      Артем отхлебнул тархуна, покрутил бокал, разглядывая на просвет. Зеленое внутри было мутным, как болотная жижа.

      – Слишком приторно, – сказал Артем.

      – Что, простите? – нахмурился генерал.

      – Говорю, сахара в тархуне много.

      – А…, – генерал почувствовал в словах собеседника издевку. – Артем, вы меня понимаете?

      – Понимаю, – кивнул Артем. – Только не возьму в толк, в чем проблема? Получит ваш «злодей» срок, максимум или не максимум – суд решит, как говорится. Вам бы не ко мне, а к вашему «смотрящему» за судом. Я-то что? Всего лишь защитник. Вы с судом не можете решить, что ли?

      Генерал посмотрел на Артема с праведной неприязнью.

      – У нас нет «смотрящих» за судами. Кураторы есть, но это иное.

      Артем пожал плечами, мол, «какая разница».

      – Мы можем «решить» с судьей, Артем, – продолжил генерал. – Но суд присяжных… А вы в этом деле, знаю, специалист. Могут ведь и оправдать… Случайно. Такое же бывало в вашей практике?

      Каховскому надоела эта игра. Вечер можно было испортить и по-другому, например, посмотреть футбол в исполнении российской сборной.

      – Товарищ генерал… Кирилл… извините, – Артем заметил, как дернулись брови Майорова при упоминании звания. – Давайте лучше начнем разговор с другого конца. Я понимаю ваши принципы. Вы любили эту женщину. А она вас? Достойна ли она того, чтобы вы шли на принцип?

      – О мертвых либо хорошо, либо…, – генерал опять посуровел.

      – Да я не собираюсь говорить о ней плохо. Я хочу объективности. Вы ведь не коррумпировать меня собрались, верно? Объективности же хотите? Чтоб справедливо все…

      Майоров кивнул, соглашаясь.

      – Ну, так убедите меня? Я ведь знаю о ней только со слов ее мужа. Ну и пары-тройки свидетелей… Да материалов дела чуть-чуть…

      – Она была честной, правдивой, умной и скромной женщиной. И я ее любил за это. Кажется, этого достаточно. Можете поверить на слово, – сказал, как отрезал, генерал.

      «И любовь у них какая-то уставная… Как к Отчизне», – подумал Артем и разозлился. Портить вечер, так уж портить по-настоящему.

      – Кирилл… Давайте тогда я расскажу, что думаю. Чтоб нам было легче вести диалог.

      Генерал молча кивнул.

      – Тяжело говорить о мертвых, – начал Артем. – Гнусно было бы лгать, потому что возразить не могут. Но, как сказал князь Святослав тысячу лет назад, «мертвые срама не имут», а значит, высказывать о них правду не только возможно, но даже необходимо. Для справедливости.