Запасной инстинкт. Татьяна Устинова

неба загораживал грузовик, тащившийся впереди. – А почему она сама не позвонила?..

      – А сама она занята. Разговаривать никак не может.

      Только дурак не понял бы, о чем речь. Арсений Троепольский был не дурак, но зачем-то сделал вид, что не понял.

      – А она… где?

      – Мы… в больнице. Все еще только начинается, и она волнуется за дело.

      Троепольский помолчал, а потом сказал:

      – Ужас какой.

      – Это точно, – согласился Иван. – Уже сейчас… страшно, а что будет дальше, не знаю.

      Тут Арсений спохватился, что будущего отца следует утешать и отвлекать, хотя он один из самых крупных клиентов, и понес какую-то ерунду относительно того, что все будет хорошо, но Иван Берсенев не стал его слушать.

      – Я пообещал ей, что позвоню, и позвонил. И… мне нужно возвращаться.

      – Конечно-конечно, – испуганно согласился Арсений, – ты передавай ей… привет.

      – Передам.

      – И позвони, как только… Сразу позвони, ладно?

      – Попробую.

      Арсений опять кинул трубку в соседнее кресло и переполз в правый ряд. Быстрее он не поехал, зато открылось черное небо, подсвеченное городом, как будто северным сиянием.

      Арсений покосился на молчавший телефон.

      Как все странно.

      Он стоит в пробке с тысячами других страдальцев, смотрит в небо и слушает поганые «бардовские» песни, а кто-то в это время рожает детей. 

      …Ехал Ваня на коне,

      Вел собачку на ремне,

      А старушка в это время

      Мыла фикус на окне. 

      «…А старушка в это время… В это время…»

      Такой сегодня день. Странный.

      Федя, первый зам, не вышел на работу. На телефонные призывы и электронные письма тоже не отзывался. Так уже не раз бывало – Федя, как человек исключительного творческого полета, позволял себе и не такое, – но в данный момент ждать, когда у него закончится кризис, или что там у него началось, не было никакой возможности. Творческий Федя вчера, уезжая с работы, прихватил с собой коробочку с печатью. Непонятно, как она к нему попала, ибо Арсений все и всегда от Феди прятал – тот тащил в свой громадный засаленный портфель, что попадалось ему под руку, а попадалось ему многое. Арсений, несколько раз подряд терявший нужные бумаги, ключи от дома, телефоны и всякое такое, вскоре стал прятать все от своего первого зама.

      С утра печать пропала. Везде искали, не нашли, Федя тоже не появлялся – с ним еще и не такое бывало! Варвара, все и всегда знавшая, в том числе и где вторая печать, ушла в декрет. Помочь никто не мог.

      Арсений, который отродясь никакими печатями не занимался, полдня тихо бесился за распахнутой дверью своего кабинета – на двери заводская табличка, гласившая, что здесь находится «Отдел машин для обогащения». Он даже толком не помнил, откуда у него эта табличка, что за отдел?.. Но ему нравились всякие такие штуки, и он искренне забавлялся, развешивая их по стенам.

      Печать так и не нашли, и, где взять Федю, тоже не знал никто. У него был некий адрес, по которому он был прописан с сестрой и племянницей и уже лет десять