Железный Сокол Гардарики. Владимир Свержин

лежавшей у него на коленях.

      – Капитан, ты пока не вступай. Я сам перетру, шо до чего, глядишь, и обойдется.

      Эти слова были произнесены негромкой скороговоркой, и я, стараясь демонстрировать полное спокойствие, продолжил уплетать кулеш серебряной ложечкой.

      – Эй, люди чащобные, – провозгласил во все горло Лис. – Пошто таитесь, аки тати ночные? Коли с добром идете, подходите – с нами попотчуйтесь. А нет – мимо ступайте, не то будет вам от сабли булатной угощение – кровавая водица.

      Вдохновенная речь моего друга имела несомненный успех. Стоило лишь смолкнуть встревоженному эху, как из-за ближайших кустов на поляну выступил некто в шароварах, байдане,[1] надетой поверх холщовой рубахи и перехваченной в поясе широким алым кушаком. Лицо незнакомца, по татарскому обычаю, было едва ли не наполовину прикрыто кольчужной занавесью мисюрки,[2] хотя видимыми чертами лица этот незваный гость мало походил на татарина.

      – Вы чьих будете? – не отвлекаясь на приветствия, сурово осведомился незнакомец.

      – Бога христианского, веры дедовской, – без промедления ответил Лис. – Да ты сам-то кто? Обзовись по-людски. Небось не святой Петр-ключник, шоб так вот вопросами сыпать.

      – Ты, паря, не шуми, – оборвал его неведомый лесовик. – Здесь наш лес и наша правда.

      – Да ну? – Лис поднялся во весь свой немалый рост. – А мне батька сказывал, шо в том кругу, где эта сабля пляшет, мое слово завсегда крайним будет.

      Собеседник Лиса хмуро потянул из ножен свой клинок, но в этот миг из леса послышался приближающийся конский топот, и на полянку, едва не сбив котелок с обедом, вылетели полтора десятка всадников.

      – О, блин, непруха!– раздался на канале связи голос Лиса. – Не додумал я с кулешом. Надо было на базе консервами запастись. Не будет теперь на Москву короткой дороги.

      Всадники – все как один в кольчугах, увешанные оружием, точно елка шарами, – сдерживая горячих коней, топтались у костерка.

      – Ну. – Один из них, на большом кауром аргамаке, смерив тяжелым взглядом нас с Лисом, обернулся к давешнему гостю. – Вызнал, кто да куда едут?

      – По всему видать, лазутчики, – затараторил малый в начищенной байдане. – Особенно тот, – незнакомец ткнул пальцем в меня, – не иначе, как немчина.

      – А по-нашенски понимают? – вновь глядя мимо нас, спросил ватажный атаман.

      – Тот, у которого носопырка набекрень, – пустился в объяснения специалист по нашей части, – понимает. А тот, другой, который поглаже, как есть чужак.

      – Чужаки нам здесь без надобности. – Главарь повернул ко мне тяжелое, в рытвинах оспы, лицо. – Чужаков гетман наказал, коли буйные – на деревьях вешать, а ежели тихие – в острог сажать. А тебя, жердяй, как звать-величать? Какого роду-племени?

      – Племени местного, – без особой радости оглядывая земляков, четко, без суеты начал мой напарник, – бродник я с Хорола. Во святом крещении звать Сергием, а по прозвищу Лис. Человек я вольный и своего отца сын. Идем

1

Байдана – род защитного доспеха из плоских колец. Не путать с банданой.

2

Мисюрка – защитный головной убор, наплешник с бармицей (кольчужным капюшоном).