Весна (сборник). Павел Пепперштейн

спросили мы.

      – Конечно, онанизм, – успокаивающе ответил Княжко. – Я бы сказал: онанистический пакт. И вообще, любовь это всегда соглашение, – неожиданно прибавил он. – Недаром раньше часто говорили «любовный договор».

      На наш вопрос, кто еще входил в группу «Советский Союз», Княжко ответил, что кроме нашего деда и Константина Северного, членами группы были Понизов, Карпов и Егоров, а также еще несколько человек, о которых он не знал. Все – бывшие фронтовики. Понизов и Егоров были ближайшими друзьями деда. Мы знали их с младенчества. Кажется, они воевали вместе.

      – Почему же группа была тайной? Неужели и они желали досадить властям? – спросили мы, и в нашем воображении всплыли тошнотворные и трогательные лица инженеров и рабочих, собиравшихся у дочки Чуковского. Это как-то не вязалось с осанистыми фигурами витальных ветеранов войны, увенчанных медалями и литературными лаврами.

      – Не только политика нуждается в тайнах, – ответил Княжко. – Есть вещи, которые являются тайными изначально, так сказать, по своей природе. Я, конечно, имею в виду мистику.

      – Не хотите ли вы сказать, что группа «Советский Союз» была мистическим кружком? – спросили мы изумленно.

      – Да, это был своего рода мистический кружок.

      – Дед наш не был мистиком, – сказали мы.

      – Насколько я смог понять из рассказов Клары Павловны, члены группы считали, что в 1917 году, когда совершилась Октябрьская революция, прежний мир кончился раз и навсегда. Они относились к советской жизни серьезно. Более серьезно, чем кто-либо.

      Они полагали, что ошибка всех прочих мистиков в том, что они поддерживают традиции, которые на самом деле мертвы. Они были убеждены, что время, в котором мы живем, время СССР – совершенно новое время, другое время, о котором не было и не могло быть пророчеств. Время, на которое не распространяется предвидение древних прорицателей. В тайном кружке вашего деда полагали, что именно они – фронтовики и советские писатели, с оружием в руках защищавшие свою Родину и свою Литературу, – они и только они могут и обязаны проникнуть за кулисы… Я имею в виду не политические кулисы. Они поставили перед собой задачу нащупать мистическую пружину советского мира, они желали создать новую мистику – беспрецедентную, не отягощенную прошлым, освобожденную от тяжкого и удручающего наследия древности. Они искали эзотерического знания, которое бы соответствовало потребностям советского человека. Нового человека, распрощавшегося с прошлым. Человека не Памяти, но Забвения.

      Клара утверждает, что ваш дед как-то сказал ее покойному мужу: «Каждый советский человек, родившийся после 1931 года, уже не человек, а бог». Но что он понимал под словом «бог»?

      – И что сейчас с группой?

      – Не знаю. Скорее всего, она более не существует. Егоров занимается спортом. Понизов почти не выходит из своей дачи и никого не принимает. Говорят, он пишет поэму пророческого содержания. Якобы он предсказывает, что в 2000 году Ленин воскреснет, и в жизнь людей войдут новые религии.

* * *

      И снова мы шли и шли, в любую погоду, между Переделкино и Баковкой, между киевской и белорусской ветками. И волчонок с князьком