Подснежники. Эндрю Д. Миллер

ли на самом деле Шерлок Холмс? Трудно ли получить въездную визу? Почему Черчилль тянул со вторым фронтом до 1944 года? Думаю, она была хорошей девочкой – уважительно относившейся к сестре, старавшейся не соступать в своей мини-юбочке с узкой, понятное дело, стези добродетели.

      А вот Маша стала расспрашивать меня о моей работе.

      – Коля, – поинтересовалась она, – ты только с английскими законами знаком или с русскими тоже?

      Я ответил, что изучал английское право, однако и в русском разбираюсь довольно прилично, особенно в корпоративном.

      – А в каких сделках ты участвуешь?

      Я сказал, что мы работаем главным образом со ссудами, но время от времени и со слияниями компаний либо приобретениями одних другими.

      – То есть недвижимостью ты не занимаешься? – Голос ее почти полностью заглушался ухавшей в ритме сердца русской танцевальной музыкой и гомоном головорезов.

      Нет, ответил я, не занимаюсь. Я немного знаю вещное право, но лишь ту его часть, которая трактует о долгосрочных арендах коммерческих зданий.

      Я понимаю, мне следовало бы уже тогда задуматься о том, чем могли быть вызваны эти вопросы. Но голова моя была занята Машей, тем, как мы с ней вернемся сегодня в мою квартиру, – ну и вопросом совсем иного рода: испытываю ли я то самое, прославленное «настоящее чувство».

      Катю ждали на чьем-то дне рождения. Я предложил проводить ее, однако она ответила: не стоит, сама доберусь – и быстро ушла под ранним снегом ветреной русской ночи в сторону Большого театра.

      Я предложил взять такси, но Маше хотелось пройтись, и мы направились к площади Пушкина. Миновали красивую, пощаженную коммунистами церковь, стриптиз-клуб, устроившийся в здании кинотеатра «Пушкинский» (в кабинках его верхнего этажа несколько месяцев спустя сгорела дотла компания венгерских бизнесменов), а следом – казино, перед которым наклонно стоял в стеклянном коробе спортивный автомобиль. Мокрый снег смягчал очертания города, сглаживал, точно художник-импрессионист, острые грани зданий. Впереди светилась площадь с памятником прославленному поэту, смахивавшая в неоновом свете на аляповатое изображение становища монголов.

      – Похоже на Лондон, – сказал я. – Может быть.

      Знаю, я слишком торопил события, особенно если вспомнить, как все складывалось у нас – у меня и у тебя. Однако тогда мои планы почему-то не казались мне нелепыми. Я стараюсь быть честным с тобой. Думаю, так будет лучше для нас обоих.

      – Может быть, – отозвалась Маша.

      Когда мы начали спускаться по скользким ступеням в подземный переход – тот самый, в котором состоялось наше знакомство, – она взяла меня под руку и не отпустила ее после того, как мы дошли до низу.

      Выйдя из перехода на другой стороне Тверской, мы некоторое время шли по середине бульвара. Городские власти уже повыдергивали цветы из клумб, как делают это каждый год под конец осени, увозя их ночью в тачках, точно приговоренных к смерти преступников, казнь которых публике показывать