Дверь. Юля Лемеш

на огороде тетка жопой кверху. Грядку роет, зараза. И как мы теперь пройдем?

      Он ошибся. Теток было как минимум две. Я еще одну видела. Она с рваным полиэтиленом на парнике воевала. На нас – ноль внимания. Хотя теоретически они должны на чужаков орать и гнать как потенциальных воров подальше от своих участков.

      – Похоже, им не до нас, – флегматично заметил Тоник и вдруг спел. Мотив молдаванки, а слова местами собственного сочинения.

      Как то летом на рассвете заглянул в соседний сад.

      Там дедуля из берданки засадил мне солью в зад.

      Я краснею, я бледнею. Захотелось вдруг сказать,

      Как же жить я буду, мне ни лечь, ни сесть, ни встать.

      Мы с Пикселем понадеялись на припев и не ошиблись.

      Хрен горелый, пень трухлявый и гнилой.

       Погоди уж, поквитаются с тобой.

      Хрен горелый, да пень трухлявый, жди с гранатой зимой.

      Если бы он меня поцеловал, я бы меньше удивилась. А Пиксель, тот вообще дар речи потерял и явно пытался запомнить каждое услышанное слово.

      – Сам придумал? – с нескрываемой завистью спросил Пиксель.

      – Я? Да нет. Это все дед мой. Он стихи пишет хорошие. Но зловредные у него лучше получаются.

      Я сразу в него снова влюбилась. Точнее не в него, а его голос. И в талант его дедушки заодно. Надо будет запытать Тоника, но выпросить у него пару произведений деда. Похоже, точно такая же мысль возникла и у Пикселя. И так же одновременно мы решили ее оставить на потом. Когда все закончится. Надо будет его пошантажировать щучьей головой. Сказать – если стихами не поделится, то я расскажу, отчего у трофея выпали зубы. Тоник свою родню уважает. Должно сработать.

      Победно взглянув на огорченного Пикселя, я показала ему язык.

      Когда шок от вокальных способностей Тоника прошел, мы вспомнили, зачем мы тут собрались. И про теток-огородниц тоже.

      Мне показалось, что им очень даже до нас есть дело, только они специально прикидываются увлеченно-занятыми. Точно – прикидываются. Я спиной ощущала их бдительное внимание. Еще я подозревала – они как бы обозначили свое присутствие, но для нас опасности не представляют. Но как только я об этом подумала – включился мозг и ехидно спросил – а с чего ты это решила? Интуиция, предчувствия – это не по твоей части. Если бы у меня были проблески интуиции, то стекло стакана меня бы не порезало. Этот убедительный факт меня обескуражил.

      – Вроде как им на нас наплевать, – прошептал Пиксель.

      Тетка, у которой забор из строительного хлама, выпрямилась и в упор уставилась прямо на меня. Я решила, что мне никто не запретил в ответ посмотреть ей в глаза. Изобразив пристальное «ну и что?». Действительно – ну и что, обычная тетка, с лицом как красная картофелина. Видала я таких. Злыдни с уклоном в тиранию тех, кто не может дать отпора. Типа нашей завучихи. Прищуренные глаза буравили меня как победитовые сверла. Оценивали, прикидывали полезный вес тушки, площадь кожи в квадратных сантиметрах. Может она меня съесть хочет, а требуху в грядки закопать вместо удобрений?