Дверь. Юля Лемеш

была, что тверже некуда.

      – Да забудь ты про нее. Неужели тебе хочется в телек попасть? – вкрадчиво поинтересовался Пиксель, зная мою нелюбовь к телевизору.

      Брошенная ложка валялась на песке как дохлая рыба. А потом начала медленно, почти незаметно гнуться. Мы втроем на нее смотрели и было совершенно неясно, кто виноват.

      – Дед меня убьет, – Тоник спохватился и попробовал разогнуть испорченный предмет.

      Но теперь ложка расхотела становиться нормальной и упорствовала, сломаться – да пожалуйста, а гнуться – из принципа не стану.

      – Дай я попробую, – предложила я.

      Дурак Тоник. Разве можно в поход брать такую дорогую ложку? Красивую и очень похожую на серебряную. Небось, антикварная. Он прав, дед теперь его точно поколотит. У меня похожая есть, от бабушки досталась.

      Вместо того, чтобы распрямиться, ложка вдруг перекрутилась и стала похожа на штопор.

      Я так взбесилась, словно она мне назло это вытворила.

      – Надо нашу девочку остановить, а не то она свихнется, – Тоник кивнул в мою сторону.

      После транспортных упражнений у меня заболела голова, а борьба со строптивой ложкой привела к резкому приступу тошноты.

      – Это все от растраты сил, – многозначительно сообщил Тоник. – В кино всегда так, если ты колдуешь, то тратишь кучу сил, а потом лежишь как труп и восстанавливаешься.

      – А я думаю, это у нее от голода. Она же не ела совсем.

      – Ну конечно, для нее телекинез главнее, – тут же укорил Тоник.

      Они обсуждали меня как глухую напрочь морскую свинку.

      – Она сейчас в обморок упадет, смотри какая зеленая стала, – в голосе Тоника прозвучал откровенный испуг.

      Пиксель не стал спорить. Он просто налил мне остывшего сладкого чая и дал бутерброд. Я на еду сначала даже смотреть не могла, так меня мутило. Но откусила кусок, прожевала, а глоток чая привел меня в чувство. Вот дура-то – магия это, конечно, здорово, но без еды тоже никак.

      – Странно – совместных приступов дурноты у нас больше не было, – вдруг вспомнил Тоник.

      – Не накаркай! Нам еще только не хватало рухнуть прямо сейчас, когда пора к дому двигать.

      Когда солнце изобразило ночник за горизонтом, мы собрались в путь. Тоник печально положил порченную ложку в карман, не решаясь ее выбросить. Мне его немного жалко было. Неприятно, когда тебя ругают за испорченные вещи. Особенно если ты виноват перед взрослым, который тебе дорог. А я ни секунды не сомневалась, что для Тоника дед – главный человек в жизни.

      – Ты не дрейфь, у меня дома где-то в ящике стола точно такая же валяется. Я ее тебе отдам, – предложила я.

      – Правда? Похожая, или точно такая?

      – Мне кажется, что они одинаковые.

      – Хорошо. Поменяемся. Нет. Эту я тоже заберу как сувенир, – согласился Тоник.

      Пиксель тихонько усмехнулся, забрасывая рюкзак на спину.

      В принципе нам недалеко было идти, с километр, или два, не дальше. Но я все-равно нервничала. Из-за Тоника, он стал какой-то неправильный. Чем