Уже мертва. Кэти Райх

при подобных объяснениях, я знаю, какими становятся лица близких умершего. В их глазах мольба. Они заклинают тебя сказать, что допущена какая-то ошибка. Что происходящее всего лишь кошмарный сон. Что ты что-то перепутал. Потом наступает осознание. За доли секунды мир для них меняется навсегда.

      – Спасибо, что сделал это сразу, Марк, – сказала я. – И за предварительное заключение спасибо.

      – Хотелось бы все побыстрее распутать.

      Он сделал глоток кофе, скорчил гримасу и покачал головой.

      – Если желаешь, с Клоделем можешь общаться через меня, – предложила я, стараясь говорить бесстрастно.

      По-видимому, у меня ничего не получилось.

      – Не сомневаюсь, что ты сумеешь укротить мсье Клоделя, – понимающе заулыбался Бержерон.

      – Верно, – сказала я. – Вот в чем он нуждается. В укрощении.

      Направляясь к себе, я слышала, как Марк смеется.

      Моя бабушка постоянно твердила, что в каждом человеке есть что-то хорошее.

      – Присмотрись повнимательнее, – мягко говорила она, – тогда и разглядишь это хорошее. У всех свои достоинства.

      Бабуля никогда не общалась с Клоделем.

      Его достоинство заключалось разве что в быстроте. Через пятнадцать минут детектив уже был тут как тут.

      Я слышала сквозь закрытую дверь их разговор с Бержероном. Голос Клоделя звучал приглушенно, это означало, что он сильно раздражен. Ему хотелось узнать мнение Бержерона о снимках от него самого, а не от меня, но Бержерону не было дела до его желаний.

      Некоторое время спустя Клодель появился в моем офисе. Ни он, ни я не произнесли ни единого приветственного слова.

      – Наши предположения подтвердились, – проговорила я. – Это Ганьон.

      Клодель нахмурился, но глаза его заблестели оживленно. Теперь он мог приступать к следствию.

      «Интересно, есть в его душе хоть капля жалости к умершей? – подумала я. – Или вся эта история для него – только очередная возможность потренироваться? Всех перехитрить, найти злодея».

      Я не раз слышала, как над изуродованным телом добродушно подшучивают, дают ему смешные характеристики. Наверное, посредством черного юмора кто-то мирится с чудовищностью убийства, ограждает себя от ужасающей жестокости реального мира или маскирует свои истинные чувства. Но есть и такая группа людей, которые легко воспринимают насильственную смерть совсем по другим причинам. Во мне возникло подозрение, что Клодель относится именно к таким. В течение нескольких секунд я пристально наблюдала за его лицом. Где-то в дальнем конце коридора зазвонил телефон.

      Я питала к этому человеку чистой воды неприязнь, но не могла не принимать во внимание тот факт, что его мнение обо мне для меня важно. Я хотела ему нравиться, хотела, чтобы он меня принимал, соглашался со мной.

      Я хотела, чтобы они все меня приняли, все члены клуба. В моем воображении возник образ доктора Ленц, читающей мне лекцию.

      «Темпе, – прозвучал у меня в голове ее голос, –