Поцелуй осени. Ольга Карпович

какую-то власть. Нет уж, такое в ее жизни больше не повторится!

      Однако каждый раз, когда Андрей оказывался на месте, она бежала к нему с искренней радостью.

      – И еще он говорил, не кричать и не скандалить, даже если на тебя наставлено дуло автомата. Всеми силами показывать, что ты адекватный человек и у тебя мирные намерения. Представляешь? Интересно, как этому можно научиться, а? Сам-то он наверняка умеет, по нему видно, он знаешь, такой… – взахлеб рассказывала Лика.

      – Я чувствую, этот вояка поразил твое юное воображение, – насмешливо отзывался Андрей. – Втюрилась, что ли, а? Сознавайся!

      – Тьфу ты, почему сразу втюрилась?! – досадовала Лика. – Просто он очень интересный человек, его заслушаться можно. Я его уважаю, восхищаюсь, если хочешь, а ты сразу – втюрилась… Мне кажется, люди вообще придают этому чувству какое-то слишком большое значение. Создают нездоровый ажиотаж.

      – Это как раз здоровый ажиотаж, – серьезно возражал Андрей. – Человек должен кого-нибудь любить, это в нем природой заложено. А вот что неестественно, так это твоя скептическая позиция по этому вопросу.

      – Ну и пусть неестественно, – ощетинивалась Лика. – Я тебе уже говорила, мне это не нужно и не интересно.

      – Да ты просто маленькая лицемерка, – усмехался Андрей.

      – Думай что хочешь, – сердито буркнула Лика. – И вообще, не хочу обсуждать эту тему. Лучше я тебе еще про Мерковича расскажу.

      Они шли вниз по улице Горького, по направлению к Кремлю. Под ногами хлюпал полурастаявший пористый мартовский снег, над головой проносились рваные облака. В воздухе пахло приближающейся весной – водой, сырой землей, ветром.

      Лика и Андрей двигались рядом, не держась за руки, почти не касаясь друг друга, разве что изредка сталкивались плечами. Лика, рассказывая, смотрела под ноги, машинально подбрасывала на ладони двухкопеечную монетку. Андрей слушал, глядя куда-то вверх, на узкие окна массивных зданий сталинской эпохи.

      – Мне всегда таким представлялся отец, – задумчиво говорила Лика. – Я ведь его никогда не видела, дома даже фотографии нет. И мне всегда думалось, что он должен быть такой – какой-то очень романтический герой, сильный, смелый, всезнающий, много ездивший по свету, многое повидавший. Такой, понимаешь, человек мира, у которого, конечно, ни семьи, ни детей быть не может…

      Андрей внимательно слушал ее, затем обернулся, произнес чуть насмешливо, но тепло:

      – Твоя беда в том, дружочек мой, что ты в детстве слишком много книжек читала, вместо того чтобы в казаки-разбойники во дворе играть.