Долиной смертной тени. Дмитрий Володихин

незнакомая девушка. Прямо с порога она заявила: «Хочу разок попробовать, как это делают фашисты». Не помню случая, когда секс выходил бездарнее и скучнее… Минуло десять минуло после ее ухода, и мне на чип пришло сообщение от поэтической артели «Глаксинья». Вот начало: «Мы, современные молодые поэты, с презрением отвергаем наглые выходки фашиствующих молодчиков…» Всего одиннадцать подписей в конце. Вчитавшись как следует, я понял, что настоящий живой «фашиствующий молодчик» всего один, и это я. Но относительно выходки оставалось сомнение: что они имели в виду – пресловутую шестую строку или сексуальный опыт с любительницей фашистов? Вероятно, обвинение предъявлялось по совокупности.

      Я загрустил.

      Но апогеем моих печальных приключений стала встреча с джентльменом в черном…

      Я только-только устроился за столиком в «Цехине», отхлебнул невыразительного кофе и принялся мечтательно мусолить салфетку. И тут, откуда ни возьмись, явился человек, одетый явно не по погоде. Строгий черный костюм, черная рубашка, черный галстук, черные запонки. Безупречность и дороговизна.

      Он подсел, не спросив разрешения, и без предисловий начал разговор:

      – Мистер Эндрюс, я представляю серьезных людей. Буду рад, если вы уделите мне десять минут своего драгоценного времени.

      – Конечно же… Как мне вас называть?

      – Никак. Послушайте, с недавнего времени публика стала обращать на вас внимание. А слава имеет как лицевую, так и оборотную сторону. Люди, на которых я работаю, способны избавить вас от неприятностей… по поводу кожи… и тому подобной ерунды.

      – Что ж, я искренне благодарен. Чем потребуется заплатить за такую услугу?

      – Это ваше? – он прочитал одно из первых моих стихотворений в стиле романтического минимализма. Я как раз побывал на посмертной выставке Пола Корда. Странный был человек, но добрый, все ждали от него какого-то главного дела всей жизни, сверхдостижения. И он на протяжении семи лет писал эскизы к картине «Старинные чудаки, такие скоро исчезнут». А потом умер, оставив семьдесят эскизов, но так и не окончив работу…

      Я люблю одного художника:

      Его картины

      И его судьбу.

      Это был хороший человек,

      И он хотел сотворить

      Нечто сверхъестественное,

      Чудесное.

      Но ему не было позволено.

      И он тихо умер,

      Никого не оскорбив

      Злой бранью.

      Я печалюсь о нем.

      У моей грусти

      Привкус полыни.

      Несотворенное чудо разбилось,

      Остались осколки.

      Они хранят горечь,

      У которой нет имени

      И священный отряд

      Уходящих душ.

      Джентльмен в черным читал это бесцветным голосом. Некролог, сводку новостей или, скажем, кулинарный рецепт уместно читать именно так… Впрочем, я не обиделся.

      – Мое.

      – Мистер