Лучшие уходят первыми. Инна Бачинская

моего словаря. Где я его подцепила, интересно? Сплош-ш-шное ш-ш-ипение, а не слово… Я засмеялась.

      – А что вы переводите? – спросил художник, поедая меня взглядом.

      – Любовные романы, – хихикнула я и, кажется, подмигнула ему.

      – Я буду писать с вас вакханку! – загорелся он. – В венке и с кубком! Нагую!

      – Какую?! – Шлычкин схватил друга за грудки.

      – Отстань! – отбрыкивался Башкирцев. – Я художник! А ты пошлый обыватель!

      – Знаю я, какой ты художник!

      – Какой, интересно?!

      – Ребята! В Черном урочище около озера убили женщину, – печально сказал Гриша Блументаль.

      Мы как по команде уставились на него. Художник даже рот раскрыл.

      – Говорят, ритуальное убийство. Жертвоприношение.

      – Когда? – выдохнул Башкирцев.

      – Позавчера. Тринадцать ножевых ран, без одежды, завернута в черное покрывало. Неужели не слышали? Весь город гудит!

      – У нас? Жертвоприношение? Блум, ты совсем охренел? – не поверил Башкирцев.

      – В городе только и разговоров!

      – Личность установили? – деловито спросил Шлычкин.

      – Пока нет.

      – Ну полный абзац! – эмоциональный Коля хватил кулаком по столу. – Уже и ритуальные убийства начались!

      Я мгновенно протрезвела от слов Гриши Блументаля. Знаю я это озеро. Мы там часто бывали еще студентами. Мальчики, Тимур и Юра, разжигали костер, девочки накрывали стол – плед, расстеленный на траве. Мы даже танцевали под магнитофон. Тимур танцевал со всеми девочками по очереди, а Шлычкин… С кем танцевал Шлычкин? Не помню… У Тимура были шикарные джинсы и яркая голубая с золотом тишотка с изображением Нью-Йорка. Я помню его бесконечные тосты, утрированный грузинский акцент… А Шлычкина, хоть убей, не помню! Ему бы разведчиком быть, а не банкиром. По молодости мы хохотали как ненормальные по любому дурацкому поводу. Я посмотрела на Шлычкина. Наши глаза встретились. Он, видимо, тоже вспомнил пикники на поляне…

      Я представила себе, как эту женщину привезли в лес… ночью… Как в романе… не помню названия! Там героиня спаслась. В романах героини всегда спасаются. Черный ночной лес, полная луна, туман над озером, уханье филина… Я поежилась, страх скользнул по хребту. После холодного пива меня заколотил озноб. Видимо, перегрелась.

      – В пятницу было полнолуние, – сказал Гриша.

      – Разве? – удивился Шлычкин. – Не заметил.

      – Я видел! – воскликнул Башкирцев. – Громадная луна, зеленая с темными пятнами, зловещая, потусторонняя, и свечение вокруг. Я еще подумал, что в такую ночь совершаются убийства. Ночь вампиров. И волки выли. Или собаки…

      После его слов наступило долгое молчание. Прекрасный летний день померк. Я с трудом удерживала слезы. Алкоголь действует на меня по-разному. От белого вина мне становится жалко себя, от красного клонит в сон, от шампанского нападает сначала безудержное веселье с визгами и дурацким хохотом, а потом слезы. Литр пива – вообще кошмар! Я думаю, мой организм не способен расщеплять пивные дрожжи, иначе почему меня так