Дорога на Аннапурну. Марина Москвина

одноразовые шприцы, аппарат для измерения давления, сердечные капли, активированный уголь, обезболивающее, обеззараживающее, транквилизаторы для легковозбудимых участников экспедиции, таких, как Саша Шабуров, антидепрессанты для всех остальных, средства от цинги, витамины, минеральная подкормка – все это он разыскал, притащил, мой заботливый Лёня, и положил в безразмерный рюкзак экстремального красного цвета.

      Лёня специально его приобрел для непальского путешествия. Я слышала, как один продавец спросил другого: «Зачем этот тип купил такой красный рюкзак?» А второй ему ответил: «Зато он нигде не потеряется. Его будет видно с вертолета».

      Затем: сухие супы, сухое пюре, чай, кофе, целебные травы, видеокамера, два фотоаппарата – один специальный, чтобы передать натуральный цвет неба, не засвеченного солнцем, второй – тяжеленный, с панорамным объективом – его всучил Лёне фотохудожник Валерий Силаев.

      – Не с «мыльницей же», – сказал он, – лететь в такие места на Земле!

      Сидим – раздумываем, что берем, что не берем, ведь впереди сутки, и нам еще сто раз позвонит Наседкин и скажет, во сколько завтра встречаемся в Шереметьево. Поздний вечер, двенадцать – начало первого, мы собираемся ложиться спать.

      Вдруг зазвонил телефон.

      – Кто это – так поздно? – Лёня поднимает трубку.

      Дальше я слышу, он говорит:

      – Володя, ты шутишь?.. Так ведь сегодня двадцать второе, а ты говорил двадцать третьего ночью… Что «сутки с ночи начинаются не с дня»? Как – регистрация закончилась?!! Во сколько наш рейс? В час ноль пять?!!

      Он кладет трубку, и мы с ним стоим окаменелые.

      – Пять минут на сборы, – тихо говорит Лёня.

      Как мы с ним кинемся! Как забегаем! Побросали все, что могли в рюкзаки без разбору! Напялили первое попавшееся, я влезла, босая, в кроссовки и почему-то бросилась чистить зубы, закрывшись в ванной. Лёня рвется, кричит:

      – ЧТО ТЫ ТАМ ДЕЛАЕШЬ???

      А сам выкладывает из рюкзака штатив от камеры.

      – Я штатив не возьму, – кричит. – Лишняя тяжесть!

      – Ты с ума сошел! – кричу я. – Чем мы будем обороняться от обезьян?

      – Где моя соломенная шапка, – кричит Лёня, – как у Редьярда Киплинга, когда он жил в Кумаоне???

      Через семь минут наш сын Серёня втолкнул нас в лифт, а еще через полминуты мы бежали ночным двором под звездным небом Орехово-Борисова в дичайших клетчатых штанах и ярчайших куртках. Из кармана у Лёни выглядывал маленький человек Никодим, которого я cшила из мягких тряпочек, а Лёня мне позировал. Мои новые кроссовки сияли в темноте серебряными катафотами, а Лёнины соломенная шапка и красный рюкзак экстремального туриста будоражили воображение подростков, пивших пиво у подъезда.

      Вдруг Лёня остановился и закричал:

      – Стоп! Я должен вернуться!!!

      – Что??? Что такое?

      – Я забыл… КАРТУ НЕПАЛА!!!

      – Ни шагу назад! – я кричу. – Там как-нибудь сориентируемся!

      Выбегаем