Душа Бога. Том 1. Ник Перумов

за Врагом наблюдали неравнодушные, выдавая чувствами то, чему лучше всего было бы оставаться сокрытым.

      Само собой, против оного Армада не возражала.

      Ракот удерживался позади автоматона, хотя это оказалось нелегко, – создание лихо крутилось на одном месте, отмахиваясь всеми пятью конечностями.

      Остальные конструкты дисциплинированно ждали.

      Восставший продолжал скользить, всё более становясь Тьмой, расточаясь, растворяясь в Ней, улучая момент для следующего удара.

      «Я заставлю тебя высунуться. И притом безо всякой магии».

      Он кружил и кружил вокруг многорукого конструкта, а чёрный меч так и мелькал в его руках.

      «Я заставлю тебя высунуться, маг!»

      Выпад, укол, летят ошмётки пробитой чешуи. Конструкт дёрнулся, слепо отмахнулся, едва не угодив Ракоту в плечо.

      Осторожнее, осторожнее!.. Или они просто тянут время любыми способами?

      …Да, похоже, они явно тянули. Ну что ж, тогда пришла пора – Ракот извернулся, проскользнул под свистящим веером чужой стали, оказался рядом с бронированным боком конструкта, ударил, и меч его погрузился по самую рукоять.

      Острие упёрлось во что-то твёрдое; вверх по клинку устремилась волна смертельного холода, вцепилась в пальцы Ракота, замораживая даже саму Тьму; из разруба хлынул незримый поток чужой магии – чужой, но странно знакомой магии, с какой названый брат Хедина не сталкивался уже невесть сколько тысяч лет.

      Зимний холод, вымораживающий даже самые глубоко ушедшие корни дремучих лесов, стужа, обращающая озёра в сплошные ледяные монолиты; мороз, убивающий одним касанием даже птиц на лету, однако оттуда, из глубин туши эту силу подпирала совсем иная – словно могучие крылья всё тех же лесов гнали и гнали прочь скопившееся в ночи.

      Ракот зарычал, рванулся, освобождаясь. Конструкт рушился, заваливался набок, но своё дело он сделал – Владыка Тьмы потерял драгоценные секунды, а вражье войско покатилось на него со всех сторон, подобно морскому приливу.

      Конструкты хлынули мимо него и на него – все разом.

      Армада всматривалась и вслушивалась; отзвуки боя разносились далеко, отражались от сути Междумирья и возвращались обратно. Враг, по-прежнему ни о чём не догадываясь, терял и терял время, и это было хорошо; уничтожение выдвинутой против него крошечной частички Армады ничего не меняло и изменить не могло.

      Зато Армада собрала множество бесценных сведений.

      Теперь она – а следовательно, и Начальствующие – точно знала, что Враг изменился, что прежняя суть его утрачена, и теперь он почти полностью являет собой воплощение Тьмы. Это делало его в чём-то сильнее, но и куда больше ограничивало. Он по-прежнему уповал на грубую силу, по-прежнему видел в оружии продолжение себя, проецируя силу самым древним и малодейственным образом.

      Если бы Армада могла смеяться, она бы, наверное, расхохоталась.

      Враг был совсем не так могущественен, как представлялось Начальствующим. Его мощь сделалась