Богач и его актер. Денис Драгунский

ему руку. – Купаться?

      – Пожалуй, – сказал мальчик и подошел к воде. Там были деревянные мостки. Он сел на корточки, нагнулся и попробовал воду рукой. Обернулся к полковнику:

      – Нет, все-таки холодно.

      – Который час? – спросил полковник.

      – Минутку. – Мальчик, выпрямившись, залез в карман, вытащил маленькие серебряные часы. – Половина десятого, господин полковник, то есть извините, то есть прости, половина десятого, дядя.

      – Давно проснулся? – поинтересовался полковник.

      – Буквально полчаса, – ответил мальчик. – Еще не завтракал.

      Полковник присвистнул и почему-то опять захохотал.

      – Что, дядя? – Мальчик поднял брови.

      – Да нет, ерунда, а я вот собираюсь на второй завтрак. Давай быстренько купайся и пойдем.

      – Пожалуй, нет, – отказался мальчик. – Купаться не буду, вода холодновата.

      – Послушай, Ханс, – начал полковник. – Магда и Хенрик, твои мама и папа, сказали мне, что ты собрался в армию. Это правда? Или они пошутили?

      – Правда.

      – Как интересно! Значит, ты не хочешь купаться. Пошли к дому.

      По дороге дядя спрашивал, чего это вдруг молодой Якобсен захотел идти в армию, но мальчик хмыкал, пожимал плечами и мыском ботинка пинал камешки на тропинке. Дядя смотрел на него искоса, улыбаясь в свои коротенькие серебряно-седые усики. В столовой никого не было.

      – Пойду попрошу, чтобы мне дали завтрак, – сказал мальчик. – И тебе, дядя, тоже.

      – Погоди, – остановил его дядя. – Пойдем-ка ко мне.

      У себя в комнате он сел в кресло и поставил мальчика перед собой:

      – Мой дорогой Ханс, армия была бы счастлива иметь в своих рядах еще одного представителя старинной и почтенной семьи Якобсенов, но погляди на себя, в котором часу ты сегодня проснулся? В котором часу, я тебя спрашиваю?

      – В девять, – ответил мальчик, пожав плечами. – Каникулы же.

      – И Магда тебе это разрешает? – изумился дядя. – Я с ней поговорю. Впрочем, нет. Я с ней не буду говорить. Ее родительское право – баловать свое чадо, растить из него неженку или воспитывать настоящего мужчину. Пока еще ты принадлежишь своим родителям, дорогой Ханс, и они, хорошо это или плохо, имеют право лепить из тебя ту куклу, какая им нравится. Понравится ли эта кукла обществу – второй вопрос. Однако мне почему-то кажется, – продолжал дядя-полковник, – кажется мне, что мальчик, который встает в девять часов утра, не приспособлен для армии. Я бы так сказал: не рожден для нее. А ну-ка! – Он встал. – Разденься, милый Ханс, и я разденусь тоже. Мы могли бы это сделать на озере, но ваше высочество не соблаговолило купаться, вода, видите ли, холодная; давай разденемся здесь.

      – Прямо догола? – испугался мальчик. – Прямо оба?

      – А что тебя смущает? – спросил полковник.

      – Боюсь, в этом есть что-то дурное. – Мальчик отступил на два шага.

      – Во-первых, не догола, а до пояса, – сказал полковник. – А во-вторых, в казарме, где живут курсанты или кадеты, мальчики действительно раздеваются