Немецкие субмарины в бою. Воспоминания участников боевых действий. 1939-1945. Йохан Бреннеке

отвесные скалы, хребты их были покрыты снегом. Наступал конец холодов, но там холодный ветер гулял вовсю.

      Мы обогнали танкер, но никто на него не смотрел. Никому не было дела и до природных красот фьорда. Мы искали противника.

      Тревога! В тумане появился силуэт эсминца, идущего курсом прямо на нас. Мы пустили опознавательную ракету. С эсминца ответили. Германский. Палуба была забита солдатами горнострелковых частей. Они кричали и махали нам руками.

      Когда погода совсем прояснилась, мы увидели, что эсминец не дает шведскому танкеру пройти на север через пролив Тьелсундет.

      Мы прошли Барёй. Солнце и снежные шквалы с необычной быстротой сменяли друг друга. Апрель. Таков апрель на Крайнем Севере.

      У Рамсунда еще два эсминца. Это наверняка немецкие. Мы приблизились на дистанцию, позволяющую обменяться жестами.

      Действительно, это были немцы. Они, оказывается, искали артиллерийские батареи, нанесенные на немецких картах, но так и не нашли их. Просто на самом деле этих батарей не было.

      Мы шли без остановок, пока не вышли на назначенную нам позицию – в Офотен-фьорде. По обеим сторонам высились отвесные скалы, покрытые снегом. Фьорд был настолько узким, что мы видели разбросанные домики и даже отдельных лыжников на склонах того и другого берега.

      – Отлично! – сказал командир. – Вот здесь мы и разобьем наши палатки. – И он попытался улыбнуться, однако мы испытывали сомнительное удовольствие от мысли, что мы здесь для того, чтобы сдержать преследующего противника.

      Однако делу было суждено повернуться иначе.

      10 апреля в середине дня разыгралась жестокая снежная буря.

      – Слышу шум – повторяющиеся удары по корпусу! – доложил снизу из центрального отсека на мостик старшина рулевых.

      – Что за шум? Что это?

      – Не могу сказать точно, господин командир.

      В 6.30 я тоже, находясь на мостике, услышал шум – было похоже на частое постукивание молотков, а скорее – жужжание. Шло оно с направления Нарвика. Сомнений быть не могло – это артиллерийская канонада. Неужели норвежцы оказывают сопротивление?

      Гром артиллерийской перестрелки нарастал. Наблюдатель по левому борту обернулся, опустил бинокль и показал на берег.

      – Торпедный катер или моторный баркас – но точно военное судно!

      – Норвежцы дают деру. Что это еще может быть? – сказал командир.

      – А если предположить, что нет?

      – Да нет, все правильно. Нарвик пал – очевидно. И норвежцы удирают. Но если хотите, то дайте опознавательный сигнал.

      Мы выпустили сигнальные ракеты. Мотор там перестал работать. Подходить корабль не стал. Через их головы мы дали пяток выстрелов из 25-миллиметрового орудия. В конце концов, не убивать же их просто так. Наконец до обитателей судна медленно, но дошло кое-что, и катер сдвинулся с места и направился к нам.

      – Вы ничего не заметили? – с улыбкой спросил нас старшина рулевых.

      Он опустил бинокль и потер руки в предвкушении чего-то веселого. Вначале лица у всех на мостике расплылись