Отверженная невеста. Анатолий Ковалев

бумажонку. По поляне волной прокатились вздохи. Кое-кто махнул рукой и пошел восвояси. Однако жандармы воодушевились.

      – Казенная вроде, – пробормотал Костюков.

      – Ну-ка, дай! – выхватил у него бумагу полицмейстер и первым делом стал рассматривать подпись и печать.

      – Что там? – не терпелось знать запойному приставу, и он попытался заглянуть начальнику через плечо, при этом приподнявшись на цыпочки, так как росточка был совсем невысокого.

      – Боже праведный! – воскликнул вдруг тот. – Да ведь здесь подпись и печать покойного государя императора!

      – Что же получается? – опешил пристав. – У нас тут в болоте лежит государственное лицо?! Царев человек?!

      Мужики настороженно притихли. Слишком долго ждали милости от Благословенного, а не дождавшись, не решились впрямую его обвинить в несправедливости. По губерниям ходили смутные толки, что воля все же была дана, но ее утаили чиновники и помещики. И вот, покойный царь посылал им с того света весточку – за своей подписью, за печатью… Может, не напрасно случилась вчера ночью буря? Может, пришла свобода от постылого ярма и принес ее «царев человек»?

      Староста, никаких иллюзий не питавший, услышав про царскую печать, схватился за голову, будто прикрывая макушку от топора.

      – Эй, Епифан! – подозвал его к себе Тихомиров. – Вели соорудить гроб и перевезти покойника в управу. А ты, Костюков, – обратился он к приставу, – собирайся-ка в Петербург, с докладом в Третье отделение. Дело-то не шуточное.

      Частного пристава Костюкова в Третьем отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии никто из высших чинов принять не пожелал. Ему пришлось общаться с низшими чинами, которые ничего решить не могли. Однако кожаный футляр с бумагами «государственного лица» был у него изъят.

      – Теперь месяца три канитель эта будет тянуться, а то и более, – возмущался полицмейстер Тихомиров. – А что нам делать с мощами прикажете? – обращался он неведомо к кому. – Уже вся управа провоняла гнилью!

      Покойник и в самом деле пованивал, но хуже того – в управу начали стекаться любопытные крестьяне из окрестных сел поглядеть на «царева человека», о котором ходили уже самые невероятные слухи. То обстоятельство, что на костях скелета кое-где сохранилось мясо, растревожило людскую фантазию. Иные уверяли, будто покойник, пролежав много лет без гроба в сырой земле, сохранился целиком, без всякой порчи. К этой басне немедленно прибавили, что мертвец источает благоуханный аромат. Посыпались настойчивые вопросы попу местного прихода «Не святой ли это угодник или мученик, принявший праведную смерть, лежал столько времени в нашем ельнике?» Приставы целыми днями гоняли мужиков и баб от крыльца управы, чем порождали еще больше нелепых домыслов.

      Все разрешилось неожиданно скоро. На третий день после визита пристава Костюкова в Третье отделение из Петербурга прибыл статский советник Дмитрий Антонович Савельев, назначенный расследовать обстоятельства гибели найденного человека.