Дом у последнего фонаря. Анна Малышева

можно охладеть навсегда и к мужчине, и к коллекции. Но только в том случае, если их место займет другое увлечение, более сильное.

      – Я уже не верю, чтобы Лыгин мог искренне увлекаться!

      – А я верю, – прищурилась антикварша. – Думаешь, куда он тратит деньги? Зачем распродает все за бесценок? Он, с твоих слов, примерно мой ровесник. Для женщины этот возраст – первый луч заката, выражаясь романтическим слогом. Для мужчины – повод порезвиться напоследок. У него кто-то есть там, за городом. Напросись в гости на дачу и убедись! Сразу поймешь, живет он с женщиной или один.

      Александра, разумеется, в гости не напрашивалась и с переменным успехом продолжала расправляться с накопленными в квартире залежами. Наконец, два года назад, она продала мебель, от которой Лыгин также попросил избавиться. Двухсотлетние резные шкафы и комоды из груши и ореха, старинные деревенские сундуки, покрытые наивной росписью, шаткие бамбуковые этажерки эпохи модерн – все было распродано в считаные дни, так как хозяин велел не торговаться и отдавать за первую названную цену. У художницы сердце кровью обливалось, когда она пересчитывала деньги, отправив последние грузовые машины покупателю. До вечера Александра слонялась по пустой квартире, слушая эхо, сопровождавшее каждый ее шаг. Женщину не покидало ощущение, будто она только что кого-то похоронила.

      Лыгин явился в десятом часу, как и было условлено. Александра отдала ему деньги и протянула ключ.

      – Мм… в самом деле, – пробормотал коллекционер, опуская ключ в карман пиджака. – Зачем он вам теперь?

      – Извините, я уж на прощание скажу то, что давно хотела, – не выдержала женщина. – Незачем было нанимать специалиста, чтобы избавиться от ценных вещей по таким бросовым ценам. Вы могли бы просто дать объявление в газету и продать все «стервятникам». Я провозилась пять лет, потому что пыталась еще бороться. Искала какие-то компромиссы, хотя и не говорила вам об этом. Маклеры бы вас обчистили за пять недель. И вы этого заслуживаете!

      Впервые Лыгин посмотрел на Александру с интересом. Собственно, он вообще впервые задержал на ней взгляд дольше двух секунд.

      – Вы что, обиделись? – с сомнением проговорил коллекционер.

      – Меня эта ситуация унижает. Мне даже похвалиться нечем: вот, мол, как удачно распродала ценнейшие коллекции! Мне стыдно, попросту стыдно. Я знаю, что не виновата, но все равно ругаю себя. Пошла у вас на поводу! Могла ведь отказаться!

      Лыгин вдруг часто заморгал, словно ему что-то попало в глаз.

      – Но нет, не могла… – вздохнула Александра, решив высказаться до конца. – Я привыкла сюда приходить. Мне нравилось тут рыться, выбирать вещи, сортировать их, дышать здешней пылью… Антиквары вообще отчасти крысы.

      – Абсолютно с вами согласен! – В голосе мужчины прозвучало удивление. – Крысы и есть! И, как крысы, они не любят света, шума и чистоты.

      Он впервые говорил с Александрой на отвлеченную тему, и женщина с трудом в это верила. «А может быть, я сама виновата в том, что у нас практиковалось