Мы живые. Айн Рэнд

но настоящую картошку.

      – Вы когда-нибудь пробовали пирожки из кофейных зерен с патокой, граждане?

      – В Петрограде грязи по колено.

      – Вот простоите в очереди у кооператива три часа и тогда, возможно, получите что-нибудь съедобное.

      – Но в Петрограде же нэп.

      – А что это такое?

      – Никогда не слышали? Вы несознательный гражданин.

      – Да, товарищи, в Петрограде нэп и частные магазины.

      – Если ты не спекулянт, то сдохнешь с голодухи, ведь денег-то пойти в частный магазин у тебя нет, а следовательно, будешь стоять в очереди у кооператива; но, если ты спекулянт, можешь пойти и купить все что захочешь, а раз ты там покупаешь, значит, ты спекулируешь и, следовательно, воруешь.

      – В кооперативах дают пшено!

      – Что ни говори, пустое брюхо – оно и есть пустое брюхо. Только вошь жирует!

      – Прекратите чесаться, граждане.

      Кто-то с верхней полки сказал:

      – Вот доберусь до Петрограда, первым делом гречневой кашки наверну.

      – О, господи, – вздохнула женщина в меховой шубе, – одного и хотела бы, как приеду в Петроград, – принять ванну, прекрасную, горячую ванну с мылом.

      – Граждане, – решилась спросить Лидия, – продают ли мороженое в Петрограде? Я не пробовала его уже пять лет. Настоящее мороженое, холодное, такое холодное, что перехватывает дыхание.

      – Да, – произнесла Кира, – так холодно, что перехватывает дыхание… но можно пойти побыстрее, и кругом огни, длинная цепь огней, проплывающих рядом с тобой, а ты идешь мимо…

      – О чем это ты? – прищурилась Лидия.

      – О чем? О Петрограде, – Кира взглянула на нее с удивлением. – Я думала, ты вспомнила Петроград и как там холодно, а разве нет?

      – Нет. Ты опять ничего не слышала – как обычно.

      – Я вспомнила улицы. Улицы огромного города, где столько всего возможно и столько разных приключений может с тобой произойти.

      Галина Петровна сухо заметила:

      – И ты говоришь об этом с таким восторгом? По-моему, мы все утомлены и с нас достаточно тех «приключений», что происходят сейчас. Разве тебе мало всего того, что мы пережили из-за революции?

      – О да, – безразлично произнесла Кира. – Революция.

      Женщина в красном платке развязала узелок, достала кусок сушеной рыбы и сказала в сторону верхней полки:

      – Добром прошу, убери сапоги в сторону, гражданин. Я ем!

      Сапоги не дрогнули. Голос ответил:

      – Не носом же ты ешь.

      Женщина откусила кусок рыбы, сердито пихнула локтем в меховую шубу соседки и язвительно прошипела:

      – Конечно, пролетарии не в счет. Вот если бы у меня была меховая шуба… Только тогда я бы не ела сушеную рыбу. Я бы жевала белый батон.

      – Батон? – испугалась дама в меховой шубе. – Но почему, гражданка? Какой нынче белый хлеб? К тому же у меня племянник в Красной армии, гражданка, и… да я и мечтать не смею о белом хлебе!

      – Нет? А