Всадники. Жозеф Кессель

сидел Рахим со счастливым лицом и любовался тихим и легким небосклоном, на котором уже были видны первые признаки приближения сумерек. Он прожил самый прекрасный день в своей жизни.

      Заметив Турсуна, бача побежал ему навстречу, чтобы помочь спуститься с коня. Продолжая сидеть в седле, Турсун спросил:

      – Что ты тут делаешь?

      – Ты же позволил мне остаться здесь, хозяин, – широко улыбнулся Рахим.

      – Почему ты не рядом с Мокки и с конем? Бача от удивления попятился назад.

      – Хозяин, разве ты не знаешь? Взгляд Турсуна остановил Рахима.

      – Что не знаешь? – спросил Турсун.

      – То, что они уехали… уехали в Кабул, – ответил Рахим.

      – В Кабул? Не подождав моего возвращения? Я же приказал саису…

      Голос Турсуна был тихим и хриплым.

      – А что он мог? – воскликнул мальчик. – Приехал грузовик с солдатами малого губернатора, и у них был приказ распорядителя бузкаши увезти Джехола.

      – Здесь распоряжаюсь я, и только я, – грозно промолвил Турсун. Молчи, неверный бача.

      И с высоты седла, задев локтем старика-рассказчика, сидевшего позади, Турсун дважды ударил Рахима плеткой по лицу. Свинцовый шарик, закрепленный на конце ее, разорвал кожу, и на обеих щеках слуги мгновенно выступила кровь. Турсун ускакал крупной рысью.

      Рахим стоял с опущенными вниз руками, не стирая кровь. Он не плакал. И не сердился на Турсуна. Старый наездник был для мальчика воплощением судьбы.

* * *

      Имение Осман-бая с одной стороны омывалось небольшой речкой Шириндарья, медленно несущей между глинистыми красноватыми берегами свои мутные воды, обильно засоренные овечьим навозом.

      Лошадь с Турсуном и Гуарди Гуэджем осторожно спустилась с крутого берега, прошла по мокрой чавкающей глине и легко перешла речку вброд. Вода не доходила до стремян. Труднее было подниматься на противоположный берег, такой же крутой и скользкий. Наверху копыта пошли легче по каменистой сухой равнине. Быстрой рысью Турсун добрался до небольшого, имеющего форму полумесяца плато, прислонившегося к склону холма. Там стояло несколько убогих мазанок. Посреди плато виднелась большая юрта традиционного узбекского типа, нечто среднее между шатром и шалашом. Круглое в основании, конической формы, это одновременно и походное, и оседлое обиталище было сделано частично из войлока, частично из тростника.

      Когда всадники проезжали мимо мазанок, старый сказочник тихо промолвил:

      – Калакчекан.

      А когда сошли с коня возле юрты, Гуарди Гуэдж сказал Турсуну:

      – Жилище это поставил здесь твой дед, когда выменял этот участок земли за несколько ожидавших окота овец.

      Хотя и знал Турсун, какова память у Гуарди Гуэджа, услышав эти слова, он был очень удивлен. Но виду не показал и повернулся к тут же подошедшему к ним согбенному дехканину в лохмотьях, за которым следовал столь же бедно одетый мальчик.

      Те помогли всадникам спешиться. Мальчик взобрался на лошадь и отвел ее. Дехканин выслушал распоряжения Турсуна. И только