Рукопись, которой не было. Евгения Каннегисер – леди Пайерлс. Михаил Шифман

зал украшен лозунгом на кумачовом полотне: «Физики всех стран, объединяйтесь! Во имя светлого будущего всего человечества!» Лозунг – позади президиума и виден с любого места в зале. В президиуме начали собираться почетные гости: председатель горсовета и его свита, Абрам Федорович Иоффе и несколько маститых ученых. Я сразу же узнала Арнольда Зоммерфельда.

      В зал вошел Джонни, и сразу же за ним Яков Ильич Френкель. Рядом с ним шли двое незнакомых мне людей: один солидный, постарше, а второй – скромный, худенький молодой человек. «Liebe Kollegen, das ist Freulein Kannegiesser, sie hat gerade unser Universität angeschlossen»[6], – представил меня Френкель по-немецки и продолжил: – Женя, познакомься, это мои гости, профессор Вольфганг Паули из Цюриха и его ассистент Рудольф Пайерлс».

      Немецкого языка я почти не знала. Но не в этом дело. Обычно я за словом в карман не лезу, но в тот момент безмолвно застыла как истукан, вперив взгляд в ассистента. Неловкая пауза затянулась. Наконец я очнулась и поздоровалась с Паули (по-английски; и живой бог протянул мне руку!) и Пайерлсом. Ему я сказала что-то вроде «Welcome to the Soviet Union, Mr. Peierls. Luzanovka is the best beach»[7]. В общем, показала себя полной дурой.

      В первый же день, как только мы приехали на пляж, он подошел ко мне.

      – Guten Tag, Freulein Kannegiesser[8].

      – Speak English, OK?[9] Я Женя.

      – Please, call me Rudi, Genia.[10]

      Русское «ж» у него не получилось, как не получается этот звук почти ни у кого из немецко- и англоговорящих. Получается «дж», как в слове джаз. Я всех учу, что надо произносить «ж» мягко, как во французском. Мы перекинулись парой фраз. Руди говорил тихим голосом и смотрел на меня серьезными глазами. Его английский был лучше моего, но как-то мы понимали друг друга.

      У Руди был фотоаппарат, и он двинулся в сторону знаменитостей, чтобы их сфотографировать. Эти фотографии до сих пор иногда печатают в журналах.

      Потом несколько раз мы пересеклись на заседаниях.

      Доклады Паули и Пайерлса были 20-го, и я, разумеется, пошла на оба. Мало что поняла по физике, это был не мой уровень, но честно слушала и смотрела на жесты, мимику докладчиков и на реакцию слушателей в аудитории. В то время Паули уже был признан как один из самых выдающихся физиков современности, может быть, чуть ниже Эйнштейна и Бора, но сразу на следующей ступени. Его, не перебивая, выслушали до конца. На докладе Пайерлса задавали много вопросов прямо по ходу, с ним особо не церемонились. Впрочем, он был, видимо, рад вопросам и отвечал обстоятельно и с удовольствием.

      В перерыве он спросил меня, понравился ли мне его доклад. Сначала я хотела признаться, что почти ничего не поняла, но почему-то вдруг сказала: «Yes, yes and yes»[11]. Раз или два мы столкнулись у моря. Я уже почувствовала, что он интересен мне, а я ему, но что это означало?

      Съезд закончился в воскресенье 24 августа. Во второй половине дня довольно большая группа участников выстроилась в порту перед трапом на «Грузию». Я приехала на трамвае, иностранных гостей, включая Паули и не отходившего

6

Уважаемые коллеги, вот госпожа Каннегисер, она только что окончила наш университет (нем.).

7

Добро пожаловать в Советский Союз, господин Пайерлс. Лузановка – самый лучший пляж (англ.).

8

Добрый день, госпожа Каннегисер (нем.).

9

Говорите по-английски, о-кей? (англ.)

10

Пожалуйста, называйте меня Руди, Женя (англ.).

11

Да, да и да (англ.).