Русская инфинитивная поэзия XVIII–XX веков. Антология. Отсутствует

Судьбу и жизнь его делить, Его все радости удвоить, Его печали раздвоить [Бенедиктов 1939, 115];

      ср. тж. ст-ие «Напрасно» (1842; «Напрасно, дева, бурю спрятать.…»), с ИС 6;

      и «Лестный отказ» (1844), с ИС 5 в прямой речи женщины, т. е. с перевоплощением лирического субъекта в «иной» пол [Бенедиктов 1939, 177]:

      «<…> Я не хочу обманом искушать Поэта жар и стих покорной И полунежностью притворной Тебя коварно вдохновлять, Внушать страдальцу песнопенья И звукам, вырванным из сердца глубины, Рассеянно внимать с улыбкой одобренья И спрашивать: кому они посвящены? <…>»;

      а также квазилермонтовское «Смейтесь!» (1850–1856) с несколькими ИФ.

      Длинные ИС есть и в других стихах Б., ср., например, квазиабсолютную ИC 5 в «Послании о визитах (К М. Ф. Ш<такеншнейдер>)» (1856), описывающем в 1-м лице стандартное поведение современного светского человека, уподобляемого в его передвижениях по городу великим мореплавателям (транспортный мотив из репертуара ИП), не в сатирическом, а автоироническом ключе (ср. послания поэтов пушкинской поры):

      <…> Открыть среди таких прогулок Иль неизвестный закоулок, Иль безымянный островок; Полузнакомого припомня, Что там у Покрова живет, Узнать, что самая Коломня Есть остров средь канавных вод, – Открыть полярных стран границы, Забраться в Индию столицы, Сто раз проехать вверх и вниз Через Надежды Доброй мыс [Бенедиктов 1983, 380–381].

      37. Еще черные

      О, как быстра твоих очей

      Огнем напитанная влага!

      В них все – и тысячи смертей,

      И море жизненного блага.

      Они, одетые черно,

      Горят во мраке сей одежды;

      Сей траур им носить дано

      По тем, которым суждено

      От них погибнуть без надежды.

      Быть может, в сумраке земном

      Их пламя для того явилось,

      Чтоб небо звезд своих огнем

      Перед землею не гордилось,

      Или оттоль, где звезд ряды

      Крестят эфир лучей браздами,

      Упали белых две звезды

      И стали черными звездами.

      Порой, в таинственной тени,

      Слегка склоненные, они,

      Роняя трепетные взгляды,

      Сияньем теплятся святым,

      Как две глубокие лампады,

      Елеем полные густым, —

      И укротив желаний битву

      И бурю помыслов земных,

      Поклонник в трепете при них

      Становит сердце на молитву.

      Порой в них страсть: ограждены

      Двойными иглами ресницы,

      Они на мир наведены

      И смотрят ужасом темницы,

      Где через эти два окна

      Чернеет страшно глубина, —

      И поглотить мир целый хочет

      Та всеобъемлющая мгла,

      И там кипящая клокочет

      Густая черная смола;

      Там ад; – но муки роковые

      Рад каждый взять себе на часть,

      Чтоб только в этот ад попасть,

      Проникнуть в бездны огневые,

      Отдаться