Русская инфинитивная поэзия XVIII–XX веков. Антология. Отсутствует

Читать онлайн.
Название Русская инфинитивная поэзия XVIII–XX веков. Антология
Автор произведения Отсутствует
Жанр Поэзия
Серия Научная библиотека
Издательство Поэзия
Год выпуска 2020
isbn 9785444813522



Скачать книгу

сюжет с сильным упором на синекдохичность: «превращение субъекта в набор атрибутов/компонентов желанного объекта».

      Наглядный пример такого сосредоточения на атрибутике объекта – стихотворение Львова «Ода ХХ к девушке своей» (1794; перевод из «Анакреонтейи», № 8).

      Я же в  зеркало твое Пожелал бы превратиться , Чтобы взор твой на меня Беспрестанно обращался; Иль одеждой быть твоей <…> Или, в  воду претворясь, Омывать прекрасно тело <…> Иль твоими б я желал Быть сандалами , о дева! Чтоб хоть нежною своей Жала ты меня ногою .

      Смежностный и минималистский порыв к любимой реализуется путем мысленного максималистского превращения в разнообразные предметы ее туалета (зеркало, одежду, обувь, косметику), близкие к ее телу. Инфинитивы мотивированной таким образом серии более или менее равномерно распределены между метаморфическими и смежностными актами (превратиться, быть – омывать, умастить); но некоторые смежностные предикаты (обращался на, жала) остаются не охваченными инфинитивностью. Тема метаморфозы задана впрямую мифологическими отсылками (опущенными в цитате) и употреблением в качестве первого же инфинитива глагола превратиться. Структурная схема здесь в принципе та же, что и в протеизме хомяковского типа, только вместо нацеленности на все мироздание имеет место фиксация на одном предмете любви, а роль составляющих целого достается не небу, рекам, птицам и т. п., а деталям обихода возлюбленной.

      Неожиданным образом сходна организация XIX сонета из «Цветов зла» Бодлера, в переводе Бальмонта – «Гигантши» (см. в связи с № 93):

      Полюбил бы я  жить возле юной гигантши бессменно, Как у ног королевы ласкательно-вкрадчивый кот . Я любил бы глядеть , как с душой ее плоть расцветает <…> Заглянув, угадать , что за мрачное пламя блистает В этих влажных глазах <…> Пробегать на досуге всю пышность ее очертаний , Проползать по уклону ее исполинских колен <…> Я в тени ее мощных грудей задремал бы, мечтая, Как у склона горы деревушка ютится глухая.

      Сонет открывается картиной древнего, чреватого метаморфозами состояния природы, в рамках которого субъект мыслит себя превращающимся в кота и в целую деревню и осуществляющим благодаря этому серию смежностных контактов с желанной гигантшей, в основном инфинитивных (жить возле, глядеть, угадать, пробегать, проползать по, задремал бы в тени). Ввиду космичности образа гигантши, чуть ли не совпадающей с самой Природой, масштабы превращений (особенно в деревушку у склона горы) и смежностных действий (особенно пробегать, проползать) далеко превосходят будуарную замкнутость анакреонтического сюжета Львова и оказываются в буквальном смысле сопоставимы с размахом протеической экспансии у Хомякова и Брюсова. Но конструктивное сходство бодлеровского