Солнце завтрашнего дня. Екатерина Барсова

холостяк.

      – Я не подглядывала. Постоянной не было…

      – Тогда, Софья Николаевна, я с вами раскланиваюсь. Если что-то вспомните – сообщите. – С этими словами Павел протянул девице визитку, та убрала ее в карман и кивнула.

      «Информативненько», – пробормотал про себя Павел.

      Соседка в другой квартире – справа – была пожилой женщиной восьмидесяти трех лет. Она долго пыталась понять, что от нее хочет Павел.

      – Ничего сказать не могу. Видела его не так уж часто. Я на улицу в последнее время выхожу редко. Все больше дома сижу. Трудно мне стало ходить. Суставы ноют да голова кружится. Пару раз видела его с женщиной – худой брюнеткой с перекошенным ртом.

      – Почему с перекошенным?

      – Молодой человек, откуда я знаю?

      Судя по ее словам, Диянов прежде водил к себе друзей, но примерно два месяца назад стал вести жизнь отшельника.

      – Вы его часто видели?

      – Нет. Я редко выхожу из дома. Пятый этаж… Пока поднимешься, богу душу отдашь… Не набегаешься…

      Задав еще несколько вопросов, Павел распрощался.

      В квартире Диянова уже сидела его сестра – женщина лет сорока с небольшим, среднего телосложения, с кудрявыми волосами. Она вскинула на Павла глаза и тут же опустила их.

      – Я не знаю, как это получилось… – Она сжимала и разжимала руки. Павел обратил внимание, что маникюр у нее облупился, на правой руке – обручальное кольцо.

      – Вероника Сергеевна, – сказала Светлана. – Вы были близки с вашим братом?

      – Ну как близки? Не особо. Мы сводные – по отцу. У нас разница в возрасте почти десять лет. Я старше, он моложе. У каждого из нас была своя жизнь.

      – Когда вы видели брата в последний раз?

      – Месяца два назад. Но мы перезванивались… Не часто, но общались.

      – По какому поводу вы встречались?

      Павлу показалось, что женщина несколько смутилась.

      – Просто так. Пообщаться по-родственному.

      – По-родственному? – с нажимом спросила Светлана.

      – Ну… моя дочь Лиза хочет поступить в театральный. Я просила брата о содействии. У него связи, он в этих кругах давно вращается, и я надеялась, что он поможет Лизе, раз она так загорелась. – И женщина осуждающе поджала губы.

      Паше вспомнилась собственная мать, которая давным-давно, во времена царя Гороха, как любил говорить отец, желая подчеркнуть давность события, тоже поступала в театральный. Все девчонки почему-то мечтают поступить в театральный! Почему? Неужели они думают, что жизнь актрисы – это молоко с медом? Дрязги. Интриги. Годами нужно ждать своей роли. А потом все умещается в слова «кушать подано». Зачем гробить на это жизнь, единственную и неповторимую? Какое счастье, что его мать провалилась. Уехала обратно в Ярославль, поступила в институт, а потом встретила отца. И сложилась у нее нормальная жизнь… Да, были вещи, неподвластные Пашиному уму, и завихрения молодых девиц на почве театра – одно из них.

      – Он говорил, что у него есть связи?

      – Да… обещал помочь.

      – Что вы можете сказать по поводу личной жизни вашего брата? – спросил