Подольские курсанты. Игорь Угольников

полковник. – На открытом лице комбата мелькнула довольная улыбка. Еще бы – сам начальник училища хвалит, да и то сказать: Лавров – действительно хороший наводчик. Добрый получится артиллерист.

      – Молодец! Давайте третий макет!

      Сквозь прицел Сашка видел, как над полем, блестя под дождем, медленно натягивается металлический трос. Это значит, где-то в стороне один из курсантов нахлестывает коня, поднимая с земли деревянные макеты танков. Но что это? Перед орудийным расчетом вместо одной выросли сразу три мишени! Не слишком ли, а? И тут же тяжелым грузом придавила горькая мысль: а немцы будут с тобой считаться и распределять свои мишени поровну? Стыдно, курсант Лавров!

      Значит, надо что-то придумать. Стрелять по мишеням по очереди – задача несложная на первый взгляд. На самом же деле, пока проканителишься с наводкой, кто-то из настоящих танков тебя обязательно подстрелит. А если… всех троих разом! Сашка даже оглянулся на расчет – поняли ли они его задумку?.. Но все смотрели в поле и не замечали шальной Сашкиной радости. Один только Леша Богатов перехватил горящий взгляд наводчика и испуганно спросил:

      – Ты чего задумал, Саня? Может, не надо, а?

      Сашка только фыркнул и отвернулся к прицелу.

      Еще немного подкрутить, совместить прицел… Неужели не получится? Вот он, край башни, а вот он – трос. Еще немного довернуть…

      Сержант Шемякин взмахнул флажком:

      – Огонь!

      Выстрел! Верх деревянного щита разлетелся в щепки, и конец троса отскочил куда-то в дождь. И сразу же все три макета упали на землю – как фигурки в тире.

      На подбежавшем Мите не было лица:

      – Ты что делаешь? Опять хочешь всех без увольнительных оставить?

      Но вместо раскаянья и обиды командир расчета увидел на Сашкином лице довольную улыбку.

      Брезентовая палатка – надежное укрытие, но – разве что от ливня, а не от осколков и пуль. Поэтому и ставят их вне зоны досягаемости вражеского обстрела. Особенно палатки санчасти. Сюда по существующим военным порядкам во время боя поступают на первичный осмотр бойцы, раненные на передовой. А там уж на усмотрение полевого хирурга: тяжелых – в тыл, тех, кого можно подлатать в полевом госпитале, – на ближайший операционный стол. Это, как говорится, азбука, известная аж со времен Крымской войны, об этом рассказывают на первых занятиях в медицинских училищах и на курсах медсестер.

      Маше казалось, что строгий алгоритм военной медицины придумали не грозные светила прошлого века, а такие люди, как их Карповна. Девушке не раз представлялось, что она, эта пожилая медсестра, ассистировала когда-то самому Пирогову. Что именно Карповна, а вовсе не Даша Севастопольская, продала когда-то все свое имущество, чтобы стать сестрой милосердия и спасать русских солдат.

      В свои шестьдесят Карповна, добродушная открытая русская женщина, олицетворяла, по представлениям Маши, все первичное звено полевой медицины. Опытная, по-военному строгая и простая, Карповна была настолько