Обратный счет любви. Рина Осинкина

вам откуда?

      – Из дома, конечно. А какое это имеет значение?

      Опер завис, соображая.

      – Иными словами, за тридцать минут ей удалось добраться к вам с улицы Плещеева? Она же на Плещеева живет, так?

      Надя молчала. Помедлив, ответила:

      – Возможно, я ошиблась со временем. Возможно, я пришла домой раньше. Вчера был такой суматошный день…

      – Так это же легко проверить! – с деланым добродушием воскликнул лейтенант. – Ваш мобильничек можно?

      – А она мне, кажется, на домашний звонила… – замялась Надежда. – И сунула я куда-то мобильник…

      – Гражданка Киреева, – сдвинул брови лейтенант, – сумочку свою проверьте. Или это мне проделать?

      Надежда со вздохом приподнялась со стула и отправилась в прихожую.

      Опер потащился за ней. Вот зараза.

      – Ну вот, – произнес он удовлетворенно, понажимав на кнопочки ее «Нокии», – вот он, этот звоночек, видите? В девятнадцать ноль семь она вам позвонила. Алиби, значит, отсутствует.

      Лейтенант остался доволен разговором.

      А вот Надежда – нет. Сидит теперь в супружеской спальне и не может собрать мысли в кучку.

      Вляпалась, выходит, Инка, доигралась.

      «Зато теперь она будет молодеть, – со злой иронией подумала Надежда, – неуклонно и с положительной динамикой. Получается, что не вляпалась она вовсе, а добилась своего».

      Приоткрыл дверь спальни и просунул голову Андрей.

      – Приветик, ма. А кто это к нам приходил? А есть чего пожевать?

      – Котлетки будешь? Иди мой руки.

      – Зачем это? – привычно дурачился Андрюха.

      Надя устало улыбнулась. Вспомнила его маленького. Крошечного, только из роддома. Орущего и беспомощного. И себя, беспомощную и чуть не плачущую. Она ничего не умела с этими младенцами. И мамы не было рядом. И никого. Усталость и недосып тогда были не самым страшным ужасом. Настоящим ужасом был беспомощный и орущий Андрейка. Как пеленать, как купать, как все остальное? И когда? И как все успеть?

      На второй день этого кошмара в квартиру без звонка ввалилась Инесса. Сразу же отобрала телефонную трубку, в которую пустоголовые подружки грузили ее вопросами о том, много ли у нее появилось растяжек на пузе и попе и когда она теперь сможет выбраться в парикмахерскую. Потом велела дать грудь сыну, пожрать самой, быстро сцедиться, лечь поспать хотя бы на час.

      Разбудила, накормила, велела дать сыну грудь… И так три дня. Всего-навсего три дня. Одновременно изводя упреками, что взяла эти дни за свой счет. Зудела, что могла бы провести их получше. Но – стирала и гладила пеленки, ругалась по телефону с Кириллом, добиваясь, чтобы тот пришел с работы вовремя и по дороге купил молока и картошки, сама ходила за молоком и картошкой, а потом учила Надю постригать младенцу ногти и чистить от козявок нос.

      Если бы не те три волонтерских дня, что было бы с Надей? Не погибла бы, конечно. Но все же, что с ней тогда было бы? Потом она узнала случайно, что бездетная Инесса всю премудрость общения с новорожденными выудила из книг, а что-то и от теток из техбюро, с которыми