Контролер. Порвали парус. Юрий Никитин

Данко с надеждой.

      – Типа того, – согласился я. – На период, пока не подавим угрозы человечеству. Простых бандитов пусть ловит полиция. И расследует убийства на почве семейных ссор…

      – А мы типа международная?

      – С чрезвычайными полномочиями, – напомнил я. – Чрезвычайный Комитет.

      – ЧК?

      – Да, – ответил я. – То старое ЧК, которое создал Ленин, спасло молодую Россию, а это международное призвано спасти мир.

      Данко сказал с намеком:

      – И право имеем действовать так же решительно и быстро. Даже еще решительнее. Спасти мир… это даже больше, чем спасти Россию. Так, шеф?

      В его голосе кроме легкой издевки я уловил и надежду, что да, могу изменить эту неправильность, когда во главе государств стоят не умные, а сильные и напористые.

      – Все изменится, – пообещал я. – Очень скоро. Спинным мозгом чувствую ветер перемен. Либо изменится, либо погибнем. Все.

      – Скорее бы, шеф, эти перемены…

      – Скоро, – повторил я. – Это витает… Как ощущение страшной грозы, после которой наступит новый безопасный мир.

      Улыбнувшись им во все тридцать два, из них четыре уже имплантата, я переключил на защищенный канал, хотя у меня все защищенные, но этот подчеркнуто защищенный, чтобы видели и на той стороне.

      На экране появилось крупное костистое лицо мужчины с квадратной челюстью и упрятанными под мощные надбровные дуги глазами.

      – Дуайт, – сказал я, – не разбудил? Америке пора перейти на московский часовой пояс, наши страны сразу подружатся.

      – Привет, Влад, – ответил он. – Конгресс будет за, но сенат против. А простой народ в бешенстве потребует начать войну.

      – Против России?

      – Нет, русских боятся, – пояснил он, – вы же все сумасшедшие, но можно напасть на какую-нибудь маленькую страну в Африке или в Аравии.

      – Чтобы потом беженцы заполонили Европу?

      – А что? Так ей и надо.

      – Дуайт, – сказал я вполголоса, – вопрос высшей секретности.

      Он быстро зыркнул по сторонам и сообщил совсем тихо:

      – Я врубил заглушку.

      – Дело в том, – сказал я, – что в Пакистане закончили сборку двух атомных самозакапывающихся мин. Уже готов корабль, на котором их отвезут к берегам Штатов.

      Он охнул:

      – Что…

      – Планируют установить там, – сказал я.

      Он проговорил сдавленным голосом:

      – Эти талибы совсем охренели…

      – Установят, – сказал я, – но ты понимаешь, зачем? Это не превентивные меры, как сделала Россия.

      Он умолк, я с сочувствием всматривался в его суровое мужественное лицо. Дуайт Харднетт, старший агент ЦРУ, великолепный оперативник, настолько великолепный, что забрали в управление, где звереет от тоски, ежедневно сталкиваясь с коридорными интригами и подковерной борьбой.

      – Хочешь сказать…

      – Да, – подтвердил я. – Как только корабль отойдет подальше, тут же взорвут.

      – Сволочи, – сказал он злобно, – я как представлю эту гигантскую волну, что со всей дури саданет в берег…

      Я