Ржавчина от старых якорей. Владислав Крапивин

и потонула. На палубе раздалось сдержанное хихиканье. Это закутанные в клеенку рябята-вахтенные в момент разобрались, чем занимаются в каюте их наставники.

      Дождь шептал все громче. И все заметнее пахло водорослями, а еще железом ближних судов, морским ветерком и мокрой палубой.

      Я сказал командиру «Экватора».

      – Слушай, Стас, неподалеку торчит у берега катерный тральщик «Комаров». Его кажется, хотят пустить на металл. На корме у него небольшой якорь, стоп-анкер. Будет ли считаться криминалом, если мои детки, в рамках операции «Лебяжий пух», уволокут эту корабельную принадлежность к себе и объявят собственностью «Каравеллы»?

      Слегка размякший капитан Баранов отозвался с готовностью:

      – О чем разговор! Завтра скажу мужикам на «Комарове», пусть подарят якорь уральцам!

      Это лишало операцию «Лебяжий пух» (другое название – «Ржавый энкурс») большой доли романтики и авантюризма, но облегчало задачу.

      Назавтра я увидел с палубы, как десяток наших мальчишек несут якорь по дамбе. Они шагали в ногу и слаженно пели:

      В флибустьерском дальнем синем море

      Бригантина поднимает якоря… —

      хотя полагалось – не «якоря», а «паруса».

      Форменные якорьки ребячьих рубашек золотыми вспышками отражались в темной стеклянной воде. Эти вспышки застревали среди желтых кувшинок. На сгнивших торцах балок по краям дамбы росла густая трава. Из нее прыгали в воду блестящие лягушата. (Одного из них я вскоре сделал героем повести «Баркентина с именем звезды».)

      Операция «Лебяжий пух» закончилась.

      Но приключения с якорем продолжались.

      Мы решили возвращаться домой поездом. Ни в какой самолет нас с этим «ма-аленьким стоп-анкером» конечно не пустили бы. Поехали через Москву. В поезде якорь лежал в одном из купе, прямо посередине. Задвинуть его было некуда. Такое нарушение железнодорожных правил возмущало даже вежливых проводников-латышей, и было несколько сдержанных выяснений. А я больше всего боялся, что на эту железную махину загремит с полки кто-нибудь из ребят. Но все обошлось.

      На площади Рижского вокзала мы сложили курганом рюкзаки и прочее имущество и стали ждать встречающих – наших друзей из московского интерната. Было решено погостить два-три дня в столице.

      К нам подошел молодой насупленный милиционер-старшина. Сумрачно (даже не козырнув) потребовал:

      – Уберите вещи. Здесь не положено…

      – Как же не положено, если мы положили, – рассудительно возразил юный интеллигент Гоша Никитин.

      – Ты мне поговори! Не уберете – сам сейчас покидаю на четыре стороны!

      Маленький Игорек, изящно изогнувшись в позе сыгравшего отбой горниста, поправил пилотку и одарил старшину обаятельной улыбкой:

      – Приступайте, пожалуйста. Начните вот с этого… – Он подбородком указал на якорь.

      Милиционер помигал, сдержанно засмеялся, махнул рукой и ушел. Потому что странные какие-то ребята. Форма непонятная