Фамильный оберег. Отражение звезды. Ирина Мельникова

силою. Хотелось броситься на траву, на пробудившуюся землю и кататься по ней, и рычать, и кричать во все горло. Как дикий зверь, размять кости, сбросить космы старой шерсти после невыразимо долгой спячки.

      Хотелось, расправив плечи, дышать полной грудью. Дышать жадно, чтобы прополоскать легкие густой горной прохладой, а потом запеть во весь голос. Так запеть, чтобы услышали твою песню девушки из многочисленных юрт, которые скоро, точно белоснежные цветы, вырастут в степи.

      Хотелось, подставив грудь лучам солнца, глядеть и глядеть в небесную голубизну, пока не уснешь, убаюканный весенним теплом…

      Хотелось… Но тревога не позволяла ему насладиться жизнью. Все мысли его были об Айдыне. И днем и ночью. И чем больше думал, тем чаще она приходила к нему во сне. Обнимала, ложилась рядом на мягкую кошму. И всякий раз происходило то, отчего Киркей просыпался в поту и скрипел зубами от досады. Его руки помнили тонкое девичье тело, нежность объятий и тепло мягких губ. А как податлива была Айдына! Как покорна! Как страстно изгибалась под ним и молила о любви снова и снова!

      Наконец его ожидание увенчалось успехом. Однажды вечером он услышал пение любимой и от радости застрекотал кедровкой. И так три раза. Когда-то этим криком он вызывал ее из юрты. Айдына услышала, поняла и ответила нежным напевом горлицы.

      Киркей подпрыгнул от счастья. А через несколько дней Айдыне каким-то образом удалось обхитрить сторожей, и она вышла за ворота острога. Правда, не одна, в сопровождении крепкой бабы орысов.

      Словно стрелы, выпущенные из тугих луков, выскочили из-за кустов воины Чаадара. И вот уже Айдына в седле, только баба не отставала. Бежала следом и кричала не своим голосом. Тогда один из матыров, Адолом его звали, подхватил бабу под мышки и усадил перед собой в седло.

      На стенах острога орали орысы, пускали вслед стрелы и пули, но Киркей давно подготовил пути отхода. И когда казаки кинулись в погоню, пустил по сакме двух матыров, чтобы увели врагов дальше в степь, запутали, закружили, обманули… Сам же с оставшимися воинами ушел по руслу речушки, что затерялась в густых зарослях.

* * *

      К вечеру они одолели дневной путь. И стали в глухом ущелье на ночлег. К нему вела тайная тропа, о которой Киркею рассказала Ончас. Тропа горных духов, которые пропускали не всякого. Киркея с его отрядом тоже заморочили бы, отвели, закрыли пути, если б не тайное заклятье, которое поведала Ончас, да кожаный мешочек, что вручила ему старуха. Там хранились сердца трех белых ягнят – лучшее лакомство для горных людей. Их оставили подле обо, над входом в ущелье.

      Вскоре вернулись те два матыра, что запутывали следы. Вернулись довольные: казаки долго плутали по степи и уехали несолоно хлебавши.

      Разожгли костер. Дым разгонял комаров. Но, чтобы не гневить богиню Огня – От Инее, подкормили пламя кусочками вяленого мяса, что у каждого воина хранилось под седлом. Ведь через От Инее достается пища всем окрестным духам и властителю таг-ээзи[8] Хубай-хану.

      Поужинали

8

Хозяева гор.