Кремлевские призраки. Игорь Харичев

камню, молился и говорил: «Отче мой! Если возможно, да минует меня чаша сия. Впрочем, не как я хочу, но как Ты».

      Следя за Ним, я присел; Иаков, Иоанн – тоже. Тут веки мои сделались невыносимо тяжелы. Сам не знаю, как, но я заснул. Разбудил меня Голос: «Что вы спите? Так ли не могли вы один час бодрствовать со мною? – Я понял, что сыновья Зеведеевы тоже не смогли побороть сон. – Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна».

      Отойдя в другой раз, Он вновь молился, говоря: «Отче мой! Если не может чаша сия миновать меня, чтобы мне не пить ее, да будет воля Твоя».

      И вновь мои глаза отяжелели. Сон сморил меня. И вновь разбудил меня Голос того, кто готовился к величайшему подвигу: «Что вы спите? Бодрствуйте и молитесь».

      И, оставив нас, Он отошел опять и молился в третий раз, говоря те же слова, что и раньше. И опять я не в силах был устоять перед сном, как ни крепился, как ни старался побороть соблазн.

      Тот же голос разбудил меня. «Вы все еще спите и почиваете? Вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников. Встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий меня».

      Раскрыв глаза, я увидел множество народа, которое направлялось к нам. Уже темнело, и некоторые несли факелы. Большинство было вооружено мечами и кольями.

      Вскочив на ноги, я пошел вслед за Ним, сделавшим несколько шагов по направлению к приближающимся. Впереди шел человек с лицом хитрым, но вполне приятным, чернявый, смуглый. Подойдя к Нему, человек сказал: «Радуйся, Равви». И поцеловал Его.

      «Иуда, для чего ты пришел? – услышал я голос Того, за Чьей спиной стоял. – Целованием ли предаешь Сына Человеческого?»

      В сей миг подошли вооруженные люди и возложили руки на Него, и взяли Его.

      Что-то вздыбилось во мне. Выхватив меч, я ударил им стоявшего ближе всех человека, лезвие скользнуло по голове и отсекло ему правое ухо. Он вскрикнул от боли, схватился рукой за рану. Кровь обильно текла по пальцам. Я знал, кто он, этот человек – раб первосвященника. Имя его было Малх.

      И тут Он повернулся ко мне. И я услышал: «Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут. Или думаешь, что я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? Как же сбудутся Писания, что так должно быть?»

      И, коснувшись уха раба, Он исцелил его. Словно и не было раны. Словно меч, движимый моей рукой, не отсекал плоть от тела. Тишина повисла в округе. И вдруг зазвучал голос Того, Кто стоял рядом со мной: «Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями взять меня. Каждый день с вами сидел я, уча в храме, и вы не брали меня, вы не поднимали на меня рук, но теперь ваше время и власть тьмы. Сие же всё было, да сбудутся писания пророков».

      Его тесно обступили, повели в сторону Иерусалима. Постояв немного в растерянности, я пошел следом, на некотором отдалении от Него. Так мы покинули Гефсиманский сад, миновали поток Кедрон, ту самую речушку, щекотавшую дно оврага, поднялись к постройкам, заполнили улицу. Дом, к которому пришла толпа, принадлежал первосвященнику Каиафе