Кремлевские призраки. Игорь Харичев

собиравшиеся в нем, похоже, не замечали его красоты – слишком были придавлены делами.

      Большой шеф светился уверенностью. Пора неопределенности завершилась. Говорил без бумажки. Улыбался.

      – Съезд собирают? Пусть. Собака лает, караван идет. Нам надо выполнить те задачи, которые мы поставили перед собой. – Мощный густой голос наполнял старый зал, уходил под купол, туда, откуда свисало три большие хрустальные люстры. Зал принимал этот голос, этого человека.

      – Ты по-прежнему не уверен, что все кончится нормально? – спросил потом, в коридоре, Муханов. Его энергичное лицо сковала озабоченность.

      – Да, – проговорил Воропаев. – Надо быть готовыми ко всему. Даже к вооруженным выступлениям.

      – Думаешь, решатся?

      – Думаю. Они теряют все. Вспомни первое мая. Какая озлобленность, какое желание идти на открытое столкновение. Для нас главное – удержать ситуацию под контролем.

      Муханов покачал головой:

      – Опасно. Очень опасно… Слушай, материальчик у меня один есть любопытный. Прогноз. Группа независимая подготовила. Хочу, чтобы ты посмотрел. Сотрудник мой занесет. Семенков Миша.

      – Пусть приносит.

      – Кстати, неплохой парень. Ты его знаешь?

      – Знаю. Толковый.

      – Правда, малость ленивый.

      – Это нормально.

      Вернувшись в кабинет, Воропаев запер за собой дверь. Пора было браться за материал для Сталина. Он чувствовал, что готов к этой работе. Именно сейчас, после совещания у большого шефа. Мысли устоялись. Никакого диссонанса внутри. Надо было написать так, чтобы не оттолкнуть сразу.

      Чтобы прочитал до конца. Строчки с легкостью, как бы сами собой возникали на экране монитора, независимо от движений пальцев по клавишам. «В чем состоит корень ошибок в крестьянском вопросе? Главным образом, в неправильном подходе к середняку… В. И. Ленин подчеркивал, что насилие по отношению к среднему крестьянству представляет собой величайший вред…» Безнадежно звонил городской телефон – Воропаев не поднимал трубку. Он даже не обращал внимания на телефон правительственной связи: нет его на месте. Может же такое случиться. Одно двигало им – быстрее закончить материал. «Здесь вполне возможна вера во всемогущество декрета, резолюции, распоряжения… Главное в том, чтобы проявить мужество признать свои ошибки и найти в себе силы ликвидировать их в кратчайший срок».

      Часа через два справка для Сталина была почти готова. Оставалось навести лоск: убрать неудачные выражения, тяжелые обороты. За окном уже стемнело, и дождь чертил косые линии в свете уличных ламп. Воропаев правил текст. Он любил, чтобы не было повторов, чтобы фраза текла свободно, легко.

      Вновь ожил городской телефон. Воропаев по-прежнему не хотел брать трубку. Но телефон звонил так долго, что он подумал: «Жена. Или кто-то из приятелей». И ошибся. Это был Славский.

      – Господин Воропаев, я требую ясности. Мне будут созданы в Кремле условия для нормальной работы?

      – Вынужден