Урал – быстра река. Иван Степанович Веневцев

рядом с женихом, как она его сейчас воображала, обнять его, поцеловать… Села подальше от обоих. Сейчас же Мишке налила ликёра. Мишка выпил, не ожидая Галю, и подмигнул ей. Он скользил взглядом по отцу своей любимой. Борис Васильевич был дородный, элегантно одетый красавец. Мишке он очень понравился.

      Угощая его, Борис Васильевич спросил:

      – Вы только сейчас приехали с поля?

      – Нет, я с поля давно, – сказал, закусывая, Мишка и подумал: «Хватился, – только приехал, – я все дела уж переделал и тебя чуть к праотцам не отправил, ладно ещё Галя…»

      – А мы вас ждали-ждали. Галечка сказала, что вот-вот приедете, а вас всё нет и нет. Отец ваш тоже дома? – спросил Борис Васильевич.

      – Нет, отец приедет утром, остался ток караулить.

      Галя подавала ему какие-то знаки, но Мишка думал: «Э-э-э, не моргай, это она просит, чтобы я пил больше. Вот ещё тоже баба, всегда ей хочется, чтобы я больше пил, как будто я не знаю, сколько нужно пить».

      Борис Васильевич спрашивал Мишку о военной службе, скоро ли он будет мобилизован, о хозяйстве.

      Мишка рассказывал об отце и братьях, о казачестве и его традициях. Здесь же проговорился о том, что в течение предстоящей зимы должен закончить подготовку на курс вольноопределяющегося по общеобразовательному цензу, с этим старший брат его припирает к стенке.

      После этих слов Галя хотела подойти к нему, расцеловать и тут же объясниться отцу, не скрывая даже своих материнских перспектив, уж очень весело и отрадно было на душе от выпитого, но Галя побоялась Мишки. «А вдруг он встанет, – подумала она, – скажет: „Да с чего ты это взяла? Так твою перетак…“ Ведь от этого медведя всего можно ожидать. Как только он уйдёт, всё расскажу папе».

      – Да, при вашей комплекции, наружности и воспитании я вижу вас через некоторое время незаурядным кавалеристом, прекрасно владеющим шашкой и пикой. Желательно увидеть вас настоящим, служившим службу казаком. Когда будете возвращаться с фронта, куда вы, пожалуй, через годок попадёте, то я и Галя просим заехать к нам в Калугу, – рассмеявшись на последних словах, сказал Борис Васильевич.

      – Постараюсь, если дыр мало в голове будет, – весело сказал Мишка, – но при условии, если Галина Борисовна до того времени не выйдет замуж.

      Борис Васильевич подозрительно посмотрел на дочь и рассмеялся.

      – Нет, нет, – сказал он, – не выйдет.

      Огнём жёг этот разговор захмелевшую Галю. А последние слова окончательно выбили её из колеи, она подошла к отцу, поцеловала его и заплакала.

      Мишка покраснел, как будто попался с поличным. Борису Васильевичу всё стало понятно, но он старался не подать виду и не стал спрашивать её о причине слёз, боялся, что дочь скажет такое, что ему станет стыдно перед этим молодым человеком. Он сказал ласково и тихо:

      – Дочка, иди ляг, отдохни, а мы ещё немного посидим.

      Галя уходить не хотела.

      «Надо скорее сматываться, – подумал Мишка, – а то ещё ляпнет что-нибудь, тогда, не знай, передом выходить, не знай, задом. Вот ведь какая, немного выпьет – и повело».

      Мишка