Хроники сыска (сборник). Николай Свечин

станция была разгромлена, имение отписано в казну. После уничтожения этого притона покражи лошадей во внутренних губерниях уменьшились в десятки раз.

      Гаврила с рваным ухом был схвачен оцеплением и доставлен в Нижний Новгород. Свидетели опознали в нем убийцу извозчика Быткина, и офеня отправился на рудники. Помимо него, в Чуварлее было задержано еще несколько опасных, находящихся в розыске преступников.

      Рубочкин тоже предстал перед судом и получил строгое наказание. Благово выступил с речью, в которой описал, как раскаявшийся извозопромышленник помогал следствию и спасал жизнь агента полиции. Скостили три года…

      Старый управляющий никого не выдал и умер в тюрьме, не дождавшись приговора. Видимо, он очень любил своего хозяина. Говорили, что старик был дядькой Мамина с детских лет, и князь во всем доверял и слушался своего наставника.

      Три недели спустя, ранним субботним утром Благово шел по Большой Покровской из дома на службу. Навстречу ему попался мужик с ведром и кистью, по виду маляр. Что-то в нем Павлу Афанасьевичу не понравилось… Оглянувшись, коллежский асессор обнаружил, что сзади его поджимает крепкий молодец в чуйке, с оловянными глазами. Недолго думая, Благово заскочил в ворота дома Кемарского, велел оторопевшему дворнику запереть их изнутри и послать служителя с запиской в управление полиции. Когда через четверть часа прибежал встревоженный Тимофеев и освободил начальника, ни маляра, ни чуйки поблизости уже не было.

      Благово решил было, что ему померещилось, но на следующий день лошади дежурной пролетки, на которой он ехал в арестантские роты, неожиданно понесли. Обычно смирные и далеко не молодые, они вдруг ни с того ни с сего озверели и помчались по Благовещенской площади и той же Покровке, наводя ужас на пешеходов и встречные экипажи. Первым вылетел на мостовую возница и сильно расшибся. Павел Афанасьевич дотянул до Никольской церкви, где не удержался и тоже вывалился. Он сломал два ребра, ободрал руку и ногу, но в целом отделался легко. А лошади домчались до Лютеранской кирхи и стали, все в мыле, вновь сделавшись доживающими век клячами… Всеволожский, навестив Благово на его квартире, сказал:

      – Я слышал о таких проделках. Именно скрыпинские коновалы умеют взбесить ненадолго самых кротких кобылок – знают такие способы. Значит, князь Мамин жив и мстит за разрушенное вами его доходное дело.

      Месяц после этого Благово ходил везде пешком и только под охраной могучего Тимофеева, но потом дела закрутили его, и об опасности забылось.

      В один из тех дней, что Павел Афанасьевич отлеживался дома после падения, курьер принес ему свежий приказ по Министерству внутренних дел. В нем были награждения за раскрытие гигантской преступной организации конокрадов в центральных губерниях. Орденов удостоились Косаговский, а также Путилин со всеми тремя своими агентами. Лукашевич «за примерную службу» был произведен не в очередь в следующий чин статского советника. Наибольшее отличие выгадал почему-то Каргер – его сделали генерал-майором; наименьшее – Всеволожский, тому объявили