Велька и Ромка против черных карликов. Юлия Владимировна Корнеева

Мудрецов большой секрет. Во всяком случае, в нашем мире болячки королей и президентов – государственная тайна, – выпалила она, не обращая внимания на Ромку, строившего ей страшные гримасы.

      – Ой, доктор, вы не слушайте Весну, – заметив смущение доктора, поспешил сгладить Велькину резкость Краблик. – Она молодая еще, вот и говорит не подумав, – торопливо забормотал он, обеспокоено косясь на Вельку.

      – Молодая… – растерянно повторил Густавс. – Неужели у лаверийцев восемьдесят лет считается юностью? Тогда мне нужно срочно восполнить пробел в знаниях. Я полагал, что ваша наука развивается очень медленно, и в ближайшие сто лет вы не изобретете эликсир долголетия. Непростительная ошибка.

      И доктор, поправив очки, впился жадным взглядом в молодую старушку, словно она была каким-то редким научным экспонатом.

      – Мне не восемьдесят, а одиннадцать лет, – призналась Велька, не выдержав долгого, изучающего взгляда медика. – Я просто посмотрелась в Зачарованное озеро.

      – Без разрешения, – услужливо подсказал Краблик.

      – Да, без разрешения, – на удивление покорно подтвердила Велька.

      – Так, так, так, – доктор с чувством потер руки, предвкушая чисто научное удовольствие от изучения Велькиного феномена. – Очень интересный случай. В моей практике такого еще не случалось. Надо же, не в жабообразное двуносорогое существо и даже не в крылохвостое чудовище, а просто в старушку, – задумчиво бормотал Густавс, обходя Вельку по кругу и не отводя от нее цепкого взгляда. Похоже, доктора поставила в тупик ее ординарная внешность.

      – Может быть, на ваш изысканный вкус я и выгляжу простовато, – начала закипать Велька. – Но мне и этого достаточно, чтобы у меня на всю жизнь испортилось настроение. Конечно, не спорю, в образе двуносрогой жабы я выглядела бы куда более экстравагантно. Но уж не взыщите, получилось то, что получилось.

      Ромка который, честно сказать, отвлекся от Велькиных проблем и с интересом рассматривал лабораторию Густавса, понял, что настала пора вмешаться. Над сестрой нависла серьезная угроза быть выдворенной за дерзость из апартаментов доктора и остаться на всю жизнь в облике задиристой старушонки.

      – Доктор, помогите ей, пожалуйста. Она просто нервничает очень. А вообще-то она хорошая девочка – тихая, ласковая, слова грубого никому не скажет, – незаметно наступая Вельке на ногу, лихо приврал он.

      Проникновенная Ромкина речь разжалобила доктора. Торопливо закивав головой, он с сочувствием посмотрел на Вельку, из глаз которой брызнули слезы, и заспешил к одному из странных агрегатов сферической формы, стоящих на полке шкафа.

      Однако слезы, так растрогавшие Густавса, не были проявлением Велькиной слабости. Причиной им стал твердый Ромкин каблук, припечатавший ее ступню к кафельному полу. Доктор очень своевременно отвернулся и поэтому не заметил, как тихая, ласковая девочка, несмотря на старческую немощь, пытается запустить в брата, предусмотрительно отпрыгнувшего