Кровавые берега. Роман Глушков

Ладно, я еще вовремя спохватился, а то пришлось бы Убби бегать под пулями, дожидаясь когда мы, неблагодарные сволочи, впустим обратно на борт нашего спасителя.

      Помимо кабальеро-верхолазов на Эль-Фердане пряталась еще дюжина их собратьев. Они немедля взялись обстреливать истребитель из пневматических винтовок, прикрывая застрявших на веревках compañeros от наших стрел. Само собой, что стрельбу они вели прицельную – Кавалькада не могла допустить, чтобы команданте погиб ненароком от шальной пули. Они забрякали по щитку «Эстанты» и по крыше рубки, но, кроме легкого испуга, не причинили нам вреда. А когда стрелки смогли взять на мушку спрыгнувшего наземь Сандаварга, они и вовсе оставили нас в покое, переключились на более легкую цель.

      Легкую, да верткую. Подхватив брата Ярнклота, северянин без оглядки припустил к нам. При этом он метался из стороны в сторону, словно преследуемая шакалами антилопа. И только юркнув за колесо истребителя, Убби смог перевести дух. Что ни говори, а подобные выкрутасы, да еще в разреженной атмосфере, согнали семь потов даже с такого неутомимого воина, как он.

      Пули летели не переставая – очевидно, под рукой у стрелков было много заряженных винтовок. Тратить время на перестрелку было бы неразумно – враги засели гораздо выше и были загорожены от нас кромкой моста. Пользуясь их прикрытием, верхолазы торопливо выбирались по канатам назад, на Эль-Фердан. Выпустив со злости пару болтов и снова промазав, Малабонита в конце концов бросила эту затею. Кабальеро и так понесли потери, что для жалких остатков Кавалькады стало очень даже хорошим уроком.

      – Передай Убби, пусть хватается за лестницу, но не лезет по ней, – крикнул я Малабоните. – Нечего маячить под пулями! Пусть дождется, пока я отведу «Гольфстрим» подальше, а уже потом забирается на борт!

      И, дав северянину время закрепиться на внешней обшивке, между колесами, я склонился над раструбом коммуникатора и приказал Сенатору: «Малый вперед!»

      Через десять минут, когда над нами разгорался рассвет, мы были уже далеко от Эль-Фердана. Верхняя половина марсовой мачты лежала там, куда она упала, поскольку нам было некогда разбирать завал. Отлично взбодрившийся Сандаварг прохаживался вокруг мертвого гвардейца – того, что грохнулся с каната на палубу и свернул себе шею. Убби не имел привычки глумиться над телами поверженных врагов, но сейчас его лицо излучало гордость и удовольствие от одержанной победы.

      Хорохорился он не столько перед нами, сколько перед доном Риего-и-Ордасом. В глазах команданте красноречиво читалось все, что он думает о северянине. Любой другой враг Убби за такой взгляд вмиг лишился бы головы. Но к этому пленнику Сандаварг относился со снисходительностью, даже когда на первых порах тот осыпал его бранью. Снисходительность, которой сам северянин вряд ли дождался бы от дона Балтазара, поменяйся они вдруг местами.

      И это был еще не предел великодушия Сандаварга.

      На сей раз команданте воздержался от проклятий –