Стрекоза второго шанса. Дмитрий Емец

за сапогом. Схватила его, выпрямилась и…

      …и именно в это мгновение ручка зонта, как крюк, сгребла Рину за шею и дернула назад. Боль была острой, сверлящей, страшной. Рина упала на колени, пытаясь вырвать из-за пояса шнеппер. Вырвала, повернулась к своему врагу и запоздало поняла, что шнеппер не взведен. Зонт клонил ее к земле, как телеграфный столб. Он был холодный и мертвый. Рина ничего не видела. Боль слепила ее. Она не различала даже ближайших витрин.

      Неожиданно Долбушин выругался и отдернул зонт. Зрение медленно возвращалось к Рине. Вначале она стала различать цвета, потом формы. Опомнившись, направила в лоб главе форта разряженный шнеппер.

      – Назад! Убью!

      Долбушин послушно шагнул назад. Рина испытала восторг. Сам великий Долбушин испугался ее! Вот она, шныровская школа!

      – Бросьте зонт! Зонт, я сказала! Живо!

      Зонт упал с глухим стуком. Рина хотела схватить его и отбросить подальше от Долбушина, но тот быстро предупредил:

      – Не смей! Он тебя убьет!

      Рина послушалась, хотя и не поверила ему до конца. Долбушин смотрел на нее с непонятным, застывшим во взгляде мучением, которое сбивало Рину с толку. Она опустила было шнеппер, но сразу его вскинула, спохватившись, что это может оказаться ловушкой. В конце концов, он взрослый мужчина. Отвлечет внимание и выбьет у нее оружие. Интересно, он хоть заметил, что шнеппер не взведен?

      – Я знаю, что у ведьмарей вы – шишка! Но для меня вы – никто! Нуль, шаманщик, двоюродный брат пустосты! Дернетесь – отправлю на зимовку! – крикнула Рина, ощущая, что голосу ее не достает уверенности.

      Долбушин ошеломленно молчал. Рина напомнила себе, что молчание – знак согласия.

      – Девушку я забираю с собой! Только суньтесь – шнеппер будет у меня под курткой!

      «Двоюродный брат пустоты» равнодушно кивнул, но, когда Рина сделала осторожный шаг назад, он внезапно твердо сказал: «Нет». Рина заметалась, не зная, что ей делать.

      – Как «нет»? Вы ее не отдаете?

      Он пожал плечами.

      – Не то чтобы не отдаю. Отбирать силой не буду.

      – Тогда как?

      Длинный подбородок Долбушина клюнул, как поплавок.

      – Пусть выбирает сама. Для тебя я – никто. Может, я кто-нибудь для нее? – спросил он с неуловимым выражением.

      – Это навряд ли. Зачем она вам?

      Долбушин задумался.

      – Когда-то у меня была дочь. Девочка «нет!» – сказал он, пристально глядя на нее. – Родители говорили: «Аня, лапочка, пошли гулять!» А девочка отвечала: «Не Аня не лапочка не пошли не гулять».

      Рина фыркнула. Почерк знакомый. И чего он разоткровенничался?

      – Ее звали Аня? Дурацкое имя! – сказала она с вызовом. Невозможно целиться в человека и не грубить. – И где ваша дочь сейчас?

      – Неважно, – ответил Долбушин. – Зачем тебе Эля?

      – Не ваше дело! Вы хоть знаете, кто эта девушка? – не удержалась Рина.

      Долбушин ухмыльнулся. Так улыбаются люди у зубного врача, когда челюсти их в заморозке.

      – И